Одна в пустой комнате - Александр Барр

– Всегда можно изменить прошлое. – Доктор снова бросает бессмысленную фразу.

Нарочно провоцирует.

Он профессионал. Я в этом уже убедился. Он не может делать такие ляпы случайно. Федор Петрович меня провоцирует.

И я не попадусь в расставленный капкан. Я знаком со всеми его трюками. Не пойму, зачем он так, но уверен, это не случайность.

Помнить, что случилось. Переживать радость или грусть, не важно. Это ли не счастье?

Память – бесценный капитал. Который только множится. Память – золото. И кто-то у меня его украл. Я не хочу мечтать о том, что должно произойти. Я хочу наслаждаться тем, что уже случилось.

Верните мне мое золото…

– Главная цель – убедиться на практике, что цели нет.

– Да что за бред ты несешь? – не выдерживаю и начинаю кричать на Федора Петровича. – При чем здесь это? Цель… на практике… Я просто хочу вспомнить!

– Продолжай, – шепчет доктор.

– Вспомнить! Понимаешь или нет?

– Продолжай…

– Не надо мне тут твои вонючие «продолжай-продолжай»! Что толку от болтовни с тобой? Ты же даже не слушаешь! Только вид делаешь и киваешь тут своей пустой головой.

– Не сердись. Мне просто хочется понять…

– Что понять? Что тебе может хотеться понять?

– Понять, что будет, если правда тебе не понравится? Что, если ты боишься правды? Что, если ты сам подавляешь воспоминания?

Он говорит, что я сам стер себе память. Да он полный болван. Какой из него профессионал? Подделка! Фальшивка! Никчемный лжец!

Я не хочу его слушать.

Нет.

Не буду!

Я закрываю уши ладонями и громко произношу, как мантру: «Принимая законы замкнутой системы, человек доверяется в руки судьбы». «Принимая законы замкнутой системы…»

Хотя я точно знаю, что судьбы нет. Есть только иррациональный набор случайностей. О какой судьбе можно вести речь?

На секунду отвлекся и слышу голос лжепсихиатра:

– Смирись. От тебя ничего не зависит. – Его тон становится строгим. – Даже это не зависит! – Он сбрасывает со стола пепельницу, и мои сигареты разлетаются по сторонам. – Если захочу, ты не сможешь курить. Не сможешь пить.

Фальшивка наклоняется через стол ко мне так близко, что я чувствую его неприятный запах изо рта. Он брызжет слюной. Говорит, если захочет, то я и дышать не смогу.

Лжепсихиатр неожиданно меняет настроение. Мгновенно успокаивается, откидывается на спинку стула.

Он делает паузу. Следит за мной, щурится.

Подделка притаился.

А я слышу чьи-то быстрые шаги за спиной. Это охранник торопится собрать окурки с пола. Он садится на корточки и руками, без совка и щетки, собирает мусор обратно в пепельницу.

Лжепсихиатр снова орет на меня, а я не обращаю внимания. На этот раз он понес что-то про то, что я полностью завишу от него. Что он может меня убить и ему за это ничего не будет.

Пустой треп.

Я знаком со всеми его уловками.

Фальшивка кричит, а я наблюдаю, как охранник вытирает пальцы от пепла о штаны. Прячет мою пачку сигарет в свой карман, поднимается и собирается уйти.

Ну уж нет. Черта с два! С моей пачкой? Это от меня ничего не зависит? Если он захочет, я не буду курить? Не на того напал!

– Эй! – зову охранника.

А он идет, проходит мимо и не отзывается. Я разворачиваюсь за ним, хватаю его за руку.

– А ну стой!

Дергаю за куртку, и его рука остается в моей. Буквально в моей руке. Она оторвалась от тела, и охранник теперь стоит без руки. С плеча у него безвольно свисает пустой рукав.

Я рассматриваю руку. Пластик. Протез. Возле плечевого сустава шарнир, как у куклы Барби.

Смотрю на руку, на доктора. Он смотрит на меня. Я показываю протез. А он повторяет за мной.

Я пожимаю плечами, он в точности копирует меня. Поворачиваю голову, он тоже поворачивает. Я быстрым движением скручиваю пальцами неприличный жест и направляю его в лицо лжепсихиатру. Доктор успевает за мной. Он прочитал мои намерения. Он с той же скоростью показывает мне свой кривой средний палец.

Он больше не фальшивка.

Теперь он профессиональный подражатель.

Смотрю на него, удивляюсь. Словно в зеркало смотрю.

Могу только представить, каким испуганным и растерянным я сейчас выгляжу. Как бегают по сторонам мои глаза. Как дрожат губы. Как морщится лоб. Я боюсь.

Как такое возможно?

Мне по-настоящему страшно. Я ищу, чем бы мог вооружиться. А доктор ехидно улыбается.

Кажется, он что-то знает. Кажется, он меня подловил.

Он о чем-то догадался.

⁂

– Как ты со мной разговариваешь? – говорю уверенно. Я пытаюсь дерзостью замаскировать панику. Мне совсем не хочется, чтобы фальшивка догадался, что я боюсь. – Что вылупился, урод?

Федор Петрович показывает мне заткнуться.

Он не настроен со мной разговаривать.

Он подходит, и я вижу у него в руке клейкую ленту. Вторую руку он прячет за спиной.

Я чувствую, как тело цепенеет.

Холодок пробирается от пяток до головы и застревает где-то у макушки. Кровь пульсирует в висках. Адреналин зашкаливает.

Мне знакомо это чувство.

Остолбенение. Как когда на тебя несется бешеный пес. Огромный. Он рычит, брызжет пеной из оскаленной пасти. Шерсть вздыбилась, лапы со всей звериной силой отталкивают землю. Он практически летит. А ты, вместо того чтобы убежать или дать отпор, замираешь. Стоишь, скованный страхом, и не в состоянии пошевелиться.

Наблюдаешь за неотвратимым, словно смотришь фильм в замедленной съемке, и не можешь ничего сделать.

Неужели у него за спиной… Шприц? Он разгадал рецепт Риты? Невозможно…

От одной мысли о такой пытке у меня начинает кружиться голова. Картинка плывет.

Доктор отрезает кусок ленты. В другой руке у него ножницы. Он нарочно спрятал их за спину. Он знает, что для меня значит этот жест. Он это нарочно. Он издевается.

– Ты помнишь? – Федор Петрович наклоняется ко мне и говорит еле слышно прямо в ухо.

Я слышу, как он сопит. Его дыхание касается моих волос.

Он спрашивает, помню ли я, и не ждет ответа. Фальшивка клеит ленту мне на рот. Я не могу пошевелиться, боюсь и даже не пытаюсь сопротивляться.

– Что замер? – Федор Петрович говорит знакомым голосом, до боли знакомые фразы. – Что? Тебе нравится моя игра?

Федор Петрович разглаживает скотч у меня на лице. Он заботливо убирает челку у меня со лба.