Разобранные - Нил Шустерман

Дело в том, что Лев предал не только их. Он предал и самого себя. А значит, его, скорее всего, уже нет на свете. Его разобрали по частям – кости, плоть, мысли и чувства – и пустили во вторичное использование. Именно это Коннору принять тяжелее всего. Он рискнул собственной жизнью ради спасения Льва, точно так же, как и в случае с подкидышем. Но ребенок, по всей видимости, спасен, а Лев нет, и хотя Коннор понимает, что он не может быть в ответе за то, что мальчика разобрали, все равно чувствует себя виноватым.

Поэтому и встречает каждую группу с тайной надеждой, что Лев, этот чертов святоша, самодовольный идиот и просто неприятный тип, все-таки жив.

В Рождество обед начинается на час позже. На столе все та же надоевшая всем похлебка, но надзиратели напялили красные колпаки, как у Санта-Клауса, и расхаживают в них.

Однако праздничного обеда не получается – отсутствие терпения и дисциплины все портит. Ребята настолько голодны, что скапливаются возле раздачи, как беженцы из голодного края, и надзирателям никак не удается навести порядок, потому что их всего двое, а не четверо, как обычно.

– В очередь! В очередь! – кричат надзиратели. – Еды хватит всем! Хо-хо-хо!

Но сегодня это никому не интересно – каждый хочет получить порцию немедленно.

Риса так же голодна, как и остальные. Но по опыту жизни в ангаре ей известно, что во время обеда проще всего сходить в туалет, не выстаивая очереди и не ожидая непрошеных гостей, стучащих кулаками по двери со сломанной задвижкой, чтобы вынудить человека делать свои дела быстрее, или просто беспардонно вламывающихся внутрь.

Все сгрудились возле раздачи, и возле туалета никого нет. Решив, что обед подождет, Риса выбирается из толпы и идет в противоположный конец ангара, где находится туалет. Оказавшись у входа, она вешает на ручку табличку «ЗАНЯТО», заходит и закрывает за собой дверь. Остановившись у зеркала, Риса пару секунд изучает свое отражение. Растрепанная девочка в поношенной одежде ей категорически не нравится, и она не рассматривает себя долго. Умывшись, Риса вытирает лицо рукавом, потому что полотенец в туалете нет. Не успев еще даже занять кабинку, она слышит скрип входной двери – кто-то вошел в туалет следом за ней.

Обернувшись, она едва сдерживает удивленный возглас – в туалете Роланд. Он аккуратно, чтобы не шуметь, прикрывает за собой дверь. Риса понимает, какую роковую ошибку совершила. Не стоило идти сюда одной.

– Убирайся! – требует она. Голос звучит недостаточно твердо, но в этом ничего удивительного нет – Роланд застал ее врасплох.

– Ну, зачем же так грубо, – говорит Роланд, медленно приближаясь к ней походкой хищного зверя. – Мы же все друзья, правда? Пока все обедают, мы могли бы неплохо провести здесь время.

– Не подходи ко мне! – предупреждает его Риса, лихорадочно обдумывая возможности спасения. К сожалению, в тесном туалете всего одна дверь, а ничего подходящего, что можно было бы использовать в качестве оружия, нет. Роланд все ближе и ближе, а она так ничего и не придумала.

– Знаешь, иногда я предпочитаю есть десерт перед обедом. А ты?

Через секунду он подходит совсем близко, и Риса немедленно делает попытку ударить его коленом в пах, одновременно замахиваясь рукой, чтобы дать пощечину. Нужно срочно сделать что-то такое, причинить ему боль, чтобы выгадать секунду или две, отвлечь его и получить возможность сбежать. Однако реакция у Роланда отменная. Он хватает ее за руки и прижимает бедром к холодной стене, став к ней боком и лишив возможности ударить коленом. При этом он продолжает ухмыляться – скрутить ее оказалось просто. Высвободив одну руку, он берет Рису за горло, и вытатуированная на запястье акула оказывается в нескольких сантиметрах от глаз девочки. Хищная рыба зловеще пялится на Рису, словно готовясь к атаке.

– Не развлечься ли нам немного? Ты бы могла заработать законную отсрочку на девять месяцев. Тоже неплохо, а?

Риса никогда не любила кричать. Ей всегда казалось, что кричат только слабаки, что это своего рода признание поражения. Но сейчас она оказалась в ситуации, которую иначе как поражением не назовешь, и, хотя ей не впервые приходится отшивать всяких ублюдков, с такими опытными негодяями, как Роланд, она еще не встречалась. Риса решает, что стесняться в таком положении некого, и, набрав в легкие побольше воздуха, испускает истошный вопль, от которого кровь стынет в жилах. К сожалению, она делает это не вовремя, потому что над ангаром как раз набирает высоту очередной самолет, заглушая все остальные звуки ревом турбин и сотрясая непрочную металлическую крышу.

– Нужно уметь получать удовольствие от жизни, – заявляет Роланд. – Давай считать, что я даю тебе первый урок.

В этот момент дверь в туалет распахивается, и за массивным плечом Роланда Риса видит Коннора, стоящего на пороге. Глаза его сверкают от гнева, и девочке кажется, что она никогда и никого еще не была так рада видеть.

– Коннор! Убери его!

Роланд оборачивается и видит отражение Коннора в зеркале, но Рису не выпускает.

– Да, – говорит он, – неловко вышло.

Коннор не делает попыток оторвать Роланда от девушки. Он продолжает стоять там, где стоял. В глазах полыхают огоньки гнева, но руки даже не сжаты в кулаки, висят вдоль тела, как плети. Да что с ним такое?

Роланд подмигивает Рисе и обращается к Коннору через плечо.

– Пошел вон отсюда, а то тебе не поздоровится, – говорит он.

Коннор проходит внутрь, но к ним не приближается. Он направляется к раковине.

– Вы не против, если я руки помою? – спрашивает он.

Риса решает, что он планирует напасть на Роланда внезапно, чтобы застать его врасплох и дать ей возможность сбежать, воспользовавшись суматохой. Но ничего подобного не происходит – Коннор просто моет руки.

– Твоя девушка положила на меня глаз еще у Сони в подвале, – говорит Роланд. – Ты знал об этом, правда?

– Вы двое можете здесь делать все, что угодно. Мы с Рисой расстались сегодня утром, – отвечает Коннор, вытирая руки об штаны. – Мне выключить свет за собой или не надо?

Риса настолько не ожидала столь вопиющего предательства, что не знает даже, кого сильнее ненавидеть – Роланда или Коннора. Но в этот момент Роланд ее отпускает.

– Ладно, настроение все равно уже не то, – говорит он. – Черт, да я вообще пошутил, между прочим. Я бы тебе ничего плохого не сделал.

Сказав это, он начинает отступать, по обыкновению мерзко ухмыляясь.

– Скажи мне, когда сама захочешь, – говорит он, выходя из туалета, задев Коннора плечом.

Риса до невозможности расстроена и буквально набрасывается на Коннора, желая выместить на нем обиду.

– Что это такое? – кричит она, тряся его. – Ты что, дал бы ему меня изнасиловать? Что, стоял бы на месте и смотрел?

Коннор осторожно отстраняет ее: