Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

— Хорошо, — сказал я. — Не трону.

Колин подозрительно поглядел на меня, озадаченный моей неожиданной уступчивостью.

— Ты серьёзно?

— Вполне. — Я говорил искренне и одновременно блефовал. — Я навсегда покину твой мир, если Дейдра согласится уйти со мной.

Колин раздосадовано топнул ногой.

— Чёрт! Вот я и попался.

— Не хочешь отпускать её? — невинно осведомился я.

— Конечно, не хочу.

— Но ничего не поделаешь. Дейдра любит меня и пойдёт со мной.

— Безусловно, пойдёт, — хмуро согласился Колин. — А что будет дальше? Дейдра не для тебя, Кевин. Она простая смертная, а ты — адепт Источника… Ты уже знаешь, что тебе дарована вечная молодость?

— Знаю.

— Вот то-то же. Лет через двадцать Дейдра покажется тебе слишком старой, и ты бросишь её… а если не бросишь, то охладеешь к ней и будешь держать её при себе только из жалости. Это будет для Дейдры унизительно.

— К тебе тот же самый вопрос, — парировал я. — Дана тоже состарится.

— Не состарится. Когда мы поженимся, я приведу её к Источнику.

— А я приведу Дейдру. Только чуть позже.

Колин посмотрел на меня с испугом:

— Ты сумасшедший! Источник убьёт её. Ведь у неё неполноценный Дар.

— Кто знает, кто знает… Но, в любом случае, не надейся, что я оставлю Дейдру. Если я вынужден буду уйти, то уйду вместе с ней.

— Ты меня шантажируешь?

— Нет, только обрисовываю ситуацию. Однако учти: если ты вздумаешь уберечь от меня Дейдру, где-нибудь спрятать её, тебе не поздоровится.

— Ты мне угрожаешь?! — произнёс Колин с непритворным видом рассерженного монарха. И это была не игра: похоже, за время войны он всё-таки поднабрался королевских замашек.

— Нет, — мягко сказал я. — Только предупреждаю.

Колин нервно прошёлся по комнате, затем остановился передо мной и проговорил:

— Вот что! Боюсь, когда-нибудь я пожалею, что не убил тебя, когда ты спал.

* * *

Вернувшись в свои покои в королевском дворце, я вызвал камердинера и велел приготовить горячую ванну. Пока слуги выполняли это распоряжение, я слегка перекусил, а за чашкой горячего кофе мне в голову пришла мысль о сигарете — впервые за последние двадцать лет. Я знал, что рано или поздно снова начну курить, но решил не форсировать события и, преодолев мимолётный соблазн, продолжил строить планы на ближайшую перспективу.

После некоторых колебаний я вычеркнул из списка неотложных дел поиски Эмриса Лейнстера. Конечно, было бы весьма заманчиво изловить его и преподнести в подарок дикарям-людоедам в качестве живого обеда. Однако я понимал, что Бронвен зря времени не теряла и надёжно спрятала от меня своего старшего брата, как прежде спрятала Эриксона; так что отыскать их обоих мне будет нелегко. К тому же это было не к спеху. И вообще, я мог ничего не предпринимать, а просто дождаться, пока Эмрис и Эриксон не умрут собственной смертью, позаботившись единственно лишь о том, чтобы они не обрели вечную молодость. Мой сводный брат Амадис как-то говорил мне, что бессмертные колдуны получают огромное удовольствие от того, как старятся и умирают их смертные враги. Правда, я ещё мало прожил, чтобы оценить всю прелесть такой своеобразной мести, но это может оказаться очень даже неплохо. Что ж, посмотрим. Увидим…

А интересно, вдруг подумал я, как там Амадис? Каково это — быть королём Света, сидеть на троне отца, повелевать Рассветными мирами, словом, быть богом?… Я сильно сомневался, что ноша божественности пришлась Амадису по плечу. Сомневался не только из зависти — на то были и объективные причины.

Приняв горячую ванну и побрившись, я достал из сундука одежду, в которой был, когда превратился в младенца, и разложил её на кровати. Этот наряд я хранил как драгоценную реликвию, регулярно проветривал его и просушивал, оберегал от сырости и моли, и хотя он порядком обветшал за прошедшие двадцать лет, всё же был ещё пригоден для ношения. Относительно пригоден. И частично.

Нижнее бельё я забраковал сразу и взял из шкафа комплект нового, ещё не ношенного. Зато штаны и сапожки были в полном порядке, что (правда, с некоторой натяжкой) можно было сказать и о рубашке, расставаться с которой я не хотел из-за её пуговиц с изображением симпатичных красных дракончиков. С мантией дела обстояли хуже: золотое шитьё поблекло, а сочный алый цвет сменился бледно-красным. Но в целом она сохранилась неплохо, и мне было жаль отказываться от неё, пока я не сменю её на новую. Поэтому при помощи нехитрых чар я вернул мантии её алый цвет, а золотому шитью на ней — прежний яркий блеск. Мои родственники из Света сочли бы это проявлением дурного вкуса, но сейчас меня это мало заботило, ибо я не собирался щеголять в своей заколдованной мантии в Солнечном Граде. Главное, что мой наряд вполне годился для Сумерек, где этикет был не так строг, как на моей родине по отцовской линии — в Доме гораздо более молодом и куда более чопорном.

Одевшись, я несколько минут простоял перед зеркалом и после придирчивого осмотра своей персоны пришёл к выводу, что никаких заметных глазу изъянов мой наряд не имеет. А прицепив к поясу Эскалибур, я окончательно завершил своё превращение из Кевина МакШона, логрийского феодала, в Артура Пендрагона, принца из Дома Света.

В этот самый момент раздался стук в дверь. Я на мгновение обострил своё восприятие, чтобы узнать, кто ко мне пожаловал, затем громко произнёс:

— Входи, Морган. Открыто.

Морган был одет так же, как и накануне вечером, но выглядел свежим и бодрым. Бессонницей он никогда не страдал; даже события прошедшей ночи не выбили его из колеи и не помешали ему хорошо выспаться. Прикрыв за собой дверь, он смерил меня оценивающим взглядом и спросил:

— Как там Хозяйка? Уже разобрался с ней?

У Моргана была своеобразная манера начинать разговор. Говоря по существу, он, однако, имел странную привычку подходить к делу с самой неожиданной стороны, что порой сбивало с толку его собеседников. Вот и сейчас я никак не ожидал, что он первым делом спросит о Хозяйке. Даже Колин после всего случившегося совершенно забыл об обвинениях короля Хендрика.

— Разбираться было нечего, — ответил я. — Эта Хозяйка ни к чему не причастна. Она новенькая.

— Так, так, так! А что же случилось со старенькой?

— Казнена за кровожадность.

— Ясненько. — Морган снова оглядел меня с головы до ног и с ног до головы. — Кстати, кто ты такой?

Между нами повисла неловкая пауза. Этого вопроса я также не ожидал. Фергюсон оказался более проницательным, чем Колин. Наконец я сказал:

— Лучше не спрашивай. Иначе солгу.