Убийственный возраст - Геннадий Сорокин

– Не видал я ее раньше… И вон тех трех бабенок у входа в подъезд тоже раньше не встречал. Ты, Игорь, кого здесь увидеть хочешь? Убийцу?

– Мне просто интересно, почему она в обморок упала?

– Малокровная тетка, вот ее и повело, – вмешался в разговор инспектор Лукьянов. – Игорь, тебе если в тепле не сидится, иди к восьмому дому, познакомишься с гражданкой, адресок возьмешь.

– Ребятки, кажется, вам пора! – Анютин оторвался от бинокля, потер заслезившиеся глаза. – Собираются они…

За окном раздались нагоняющие скорбную тоску стенания духового оркестра. Ефремов взял у пенсионера бинокль, еще раз посмотрел на странную женщину.

– Надо было наружное наблюдение заказать, – пробормотал он.

– Игорь, ты как хочешь, а я пошел в машину, – сказал Лукьянов. – Пока соберемся, пока со двора выберемся, они катафалк успеют загрузить и на проспект выйти.

– Черт с ней! – решил Ефремов. – Поехали на кладбище, может, там что интересное будет.

…На свежем морозном воздухе Римма Витальевна быстро пришла в себя. Проводив взглядом траурную процессию, она пошла домой, но не напрямую, а через проспект.

«Пройдусь, приведу мысли в порядок», – решила она.

На пешеходном переходе у нее слегка кольнуло сердце.

«Ничего, пройдет!» – успокоила себя Козодоева и зашагала дальше.

Следом за ней, на некотором отдалении, двигался юный следопыт Шестеренкин. Как молодой индеец, получивший секретное поручение Гойко Митича-Чингачгука, он был бдителен и осторожен. Если бы бледнолицая женщина в длинной шубе попыталась замести следы и выйти к своему жилищу незамеченной, то это бы ей не удалось. Шпик Шестеренкин прочно сидел у нее на хвосте.

«Глодали меня с утра дурные предчувствия! – припомнила разговоры на кафедре Римма Витальевна. – Кто бы мог подумать, что мужик, которого убили на Волгоградской, – это и есть Костя. Говорила я ему: „Водка тебя до добра не доведет. Если бандиты не ограбят, то в милицию за спекуляцию загремишь“. Вот и загремел, только не за решетку, а на тот свет. Хороший был мужчина Костя, да весь вышел!»

Сердце у Риммы Витальевны кольнуло во второй раз. Она остановилась, сделала пару осторожных глубоких вдохов. Неприятные ощущения в груди исчезли, но появилось чувство неосознанной тревоги.

«Надо купить валидол, – решила она. – С сердцем шутить не стоит. Может так кольнуть, что прохожие „Скорую помощь“ вызвать не успеют».

Ближайшая аптека находилась напротив троллейбусной остановки на пересечении проспекта и бульвара Машиностроителей. Прислушиваясь к участившемуся сердцебиению, Козодоева обогнула угловой дом, вошла в аптеку и сразу же встала в очередь в кассу. Спрашивать у провизора о наличии валидола она не стала. Уж что-что, а дешевый валидол в аптеках был всегда.

Шестеренкин не стал заходить в аптеку следом за таинственной женщиной. Он решил подождать снаружи и прогадал, попался как кур в ощип.

– Привет! – со стороны остановки к нему подошли трое незнакомых парней лет пятнадцати-шестнадцати.

– Привет, – обреченно выдохнул горе-разведчик. Он уже понял, что будет дальше.

– Кого ждешь? – участливо спросил паренек в кроличьей шапке с завязанными на затылке клапанами.

– Домой собираюсь уехать…

– А-а, домо-ой! – многозначительно протянул самый высокий из парней, явно главарь этой шайки.

«Прихватывать»[5] чужаков на внешнем периметре микрорайона, на многолюдной улице, по уличным законам считалось беспределом. До входа во дворы улица была нейтральной территорией, но около магазинов всегда сновали «трясуны», мелкие грабители, отбиравшие копейки у младших по возрасту пареньков.

– Ты откуда? – улыбаясь, спросил третий пацан.

– Я из центра, от драмтеатра, у меня тут друг живет, – обдумывая каждое слово, ответил Шестеренкин.

– Как у друга кличка? Филин? – перехватил инициативу главарь. – Что-то я не слышал такой кликухи. Ты, наверное, врешь нам, за дурачков считаешь. Так что ты здесь делаешь?

– Сказал же, к другу приехал, а его дома не оказалось. – Шестеренкин обернулся, быстро окинул взглядом дорогу и убедился, что помощи ждать неоткуда.

– Что ты по сторонам зыришь? Маму с папой позвать хочешь? Пошли, прогуляемся с нами, поговорим по душам.

– Я здесь постою, – потупился шпион-неудачник.

– Короче, пацан, – с угрозой сказал главарь, – гони пятьдесят копеек и мотай отсюда.

«Турист убьет меня, я все завалил, – с тоской подумал Шестеренкин. – Когда бы эта тетка ни вышла из аптеки, я никак не смогу пойти за ней. Эти сволочи от меня уже не отцепятся. Придется делать ноги».

Мимо подростков спешили по своим делам прохожие. Они могли бы одним грозным окриком отогнать от щуплого паренька грабителей, но семиклассник с улицы Волгоградской никогда бы не посмел просить помощи у взрослых – уличные законы этого не позволяли.

– Ты что, оглох? – с вызовом спросил парень в шубе из искусственного меха.

– У меня нет денег, – не задумываясь ответил Шестеренкин. Краем глаза он увидел, как к остановке приближается спасительный троллейбус.

– Ты чего гонишь! – наседали на него грабители. – Собрался к драмтеатру ехать, а с собой мелочи нет? Тебя что, бесплатно повезут?

– Попрыгай на месте! – приказал главарь. – Если хоть монетка звякнет, я тебе прямо здесь к зубному врачу путевку выпишу.

Поравнявшись с остановкой, троллейбус остановился, сухо лязгнули на морозе открывающиеся двери. Шестеренкин набрал полную грудь воздуха и во всю мощь выкрикнул популярное слово из трех букв, то самое, что начинающие хулиганы пишут мелом на заборе. На его истошный вопль обернулись прохожие, замерли на входе в троллейбус пассажиры. Грабители впали в ступор.

– Это что вы себе позволяете? – гневно спросила решительная женщина, по виду школьная учительница. – Вы из какой школы?

Воспользовавшись моментом, Шестеренкин рванул к троллейбусу и успел в последний момент запрыгнуть внутрь. Растолкав пассажиров, он пробился на заднюю площадку, прильнул к стеклу и показал обманутым грабителям язык.

«Чмошники! – беззвучно прокричал он. – Идите в детский сад мелочь шкулять!»

Главарь налетчиков показал ему кулак и первым побежал во дворы. Строгая женщина попыталась схватить парня в странно завязанной шапке за рукав, но он вырвался и был таков. Через минуту прохожие разошлись по своим делам, и на улице восстановился прежний порядок.

Римма Витальевна вышла из аптеки, когда Шестеренкина и грабителей след простыл.

«Мне надо забыть про Костю, словно его никогда не было в моей жизни, – направляясь домой, решила Козодоева. – Слезами и вздохами я его не верну, а вот подозрения на себя навлечь могу. Смерть постороннего человека не может огорчить меня, так что – прощай, Котик! Шел ты по скользкому мосточку и рухнул в реку. Царствие тебе Небесное, и все на этом! Прощай».