Король эльфов - Филип Киндред Дик

Харрис вошел в госпиталь. У входа его остановил дежурный робот.

— Сэр, командующий Кокс просит срочно связаться с ним по видеофону.

— Спасибо.

Харрис зашагал к своему кабинету. Нажал кнопку на аппарате, на экране появилось лицо командующего.

— Кокс? Это Харрис. Только что разговаривал с вашим парнем. Кажется, я начинаю понимать его мотивы. Малый просто надорвался. Заветная цель достигнута, но мечты разбились под напором…

— Харрис! — рявкнул Кокс. — Молчите и слушайте. Я только что получил донесение с Игрек-три. Направляют сюда скоростную ракету, она уже в пути.

— Скоростную ракету?

— Пять случаев, аналогичных случаю Вестербурга. Все до единого утверждают, что стали растениями! Командир гарнизона вне себя. Говорит, если мы не разберемся, что происходит, станции конец. Понимаете, Харрис? Вы просто обязаны разобраться!

— Есть, — пробормотал Харрис, — есть, сэр.

К концу недели пациентов с аналогичными симптомами было уже двадцать, и, разумеется, все они прибыли с астероида Игрек-3.

Командующий Кокс и доктор Харрис хмуро смотрели с холма, как шестнадцать мужчин и четыре женщины сидят вдоль ручья, не двигаясь, не разговаривая. За час никто из них даже не пошевелился.

— Не понимаю, — покачал головой Кокс, — нет, эта нелепость выше моего понимания! Думаете, это начало конца, Харрис? Все рушится? Мне делается чертовски не по себе, когда я смотрю, как они спокойно греются на солнышке.

— А кто этот рыжий?

— Ульрих Дойч, заместитель командира гарнизона. Только посмотрите на него! Сидит себе с открытым ртом, зажмурив глаза. Еще неделю назад не помышлял ни о чем, кроме карьеры. После отставки командира собирался занять его место — самое большее через год. Всю жизнь шел к своей цели…

— Теперь сидит, млеет на солнце, — подытожил Харрис.

— А та стриженая брюнетка? Руководила персоналом станции! Рядом — простой уборщик; милашка с бюстом — секретарша, вчерашняя школьница. Полный набор. А сегодня прибудут еще трое.

— Самое странное, — кивнул Харрис, — что им действительно нравится так сидеть. Их поступки осознанны; они могли бы делать что-то еще, но не хотят.

— И что дальше? — спросил Кокс. — Вы что-нибудь обнаружили? На вас вся надежда.

— Напрямую мне не удалось ничего из них вытянуть, — сказал Харрис, — но с помощью прибора кое-что прояснилось. Заглянем ко мне, я покажу.

— Хорошо. — Кокс развернулся и пошел к госпиталю. — Покажите все, что считаете нужным. Положение серьезней некуда. Теперь я понимаю, что чувствовал Тиберий, когда христианство проникло в самое сердце Рима.

Харрис щелкнул выключателем. Стало темно, хоть глаз коли.

— Начнем с этой записи. Объект исследования — один из лучших биологов гарнизона, Роберт Брэдшо, прибыл вчера. В его случае использование прибора дало самые впечатляющие результаты — психическое состояние Брэдшо нестабильно; больше, чем обычно, подавленных проявлений иррациональной природы.

Харрис нажал кнопку. Проектор зажужжал, и на дальней стене появилось цветное трехмерное изображение, почти такое же реальное, словно третий человек находился в кабинете рядом с ними. Роберту Брэдшо было за пятьдесят. Тучный, темные с проседью волосы, квадратная челюсть. Он с удобством откинулся в кресле, руки спокойно лежали на подлокотниках; казалось, испытуемый и думать забыл об электродах, прикрепленных к шее и запястью.

— А вот и я, — сказал Харрис Коксу.

На дальней стене появилось изображение в халате.

— Итак, мистер Брэдшо, — начал Харрис на стене, — больно вам не будет, зато мы узнаем много нового.

Проекция Харриса крутанула ручки прибора. Брэдшо подобрался, челюсть напряглась, только и всего. Некоторое время Харрис всматривался в пациента, затем отступил в сторону.

— Вы меня слышите, мистер Брэдшо? — спросил Харрис на стене.

— Слышу.

— Ваше имя?

— Роберт Брэдшо.

— Должность?

— Главный биолог станции контроля на Игрек-три.

— Сейчас вы находитесь на астероиде?

— Нет, я на Терре, в госпитале.

— Почему?

— Потому что признался командиру гарнизона, что стал растением.

— Это правда? Вы стали растением?

— Да, но не в биологическом смысле. Разумеется, физиологически я остаюсь человеком.

— В таком случае, что вы имеете в виду, заявляя, что стали растением?

— Это вопрос установочной реакции, мировоззрения.

— Продолжайте.

— Теплокровные животные, высшие приматы способны перенять психологию растений, пусть лишь отчасти.

— Неужели?

— Посмотрите на меня.

— А остальные? Они тоже переняли психологию растений?

— И остальные тоже.

— Как вы пришли к подобной точке зрения?

Брэдшо медлил с ответом, губы изображения сжались.

— Видите? — спросил Харрис у Кокса. — Сильный конфликт. Если бы он мог полностью себя контролировать, не стал бы отвечать.

— Меня…

— Да?

— Меня научили.

На лице трехмерного Харриса было написано любопытство.

— Что значит — научили?

— Они вникли в мои проблемы и научили меня, как стать растением. И теперь я свободен от проблем.

— Кто такие «они»? Кто научил вас?

— Дудочники.

— Кто? Что за дудочники?

Ответа не было.

— Мистер Брэдшо, кто такие дудочники?

После долгого мучительного молчания губы испытуемого разжались.

— Они живут в лесу…

Харрис выключил проектор, зажег свет. Они с Коксом заморгали.

— Это все, что мне удалось выяснить, — сказал Харрис, — да и то случайно. Он не собирался ничего говорить. Все они дали обещание не признаваться, кто их научил. Какие-то дудочники, живущие в лесу на астероиде.

— Остальные двадцать человек говорят то же самое?

— Нет, — поморщился Харрис, — большинство держались из последних сил. Я не смог добиться от них и такой малости.

Кокс задумался.

— Значит, дудочники. И что вы собираетесь делать? Дождаться, пока история прояснится сама? Таков ваш план?

— Не совсем, — ответил Харрис. — Я хочу понять, что это за дудочники, поэтому отправляюсь на Игрек-три.

Маленький патрульный корабль аккуратно коснулся грунта; напоследок его двигатели чихнули, и стало тихо. Крышка люка отползла в сторону. Доктор Харрис обнаружил, что смотрит на бурую, выжженную солнцем взлетную полосу. Вдали высилась сигнальная башня. Поле со всех сторон окружали серые корпуса — станция контроля. Рядом громоздилась неуклюжая, зеленая, словно гигантский лайм, громадина венерианского крейсера. Персонал станции уже облепил посудину, проверяя каждый дюйм корпуса в поисках смертельно опасных форм жизни.