Сварливые пташки - Милдред Эбботт

к ее руке, но осеклась и уронила ладонь:

– Я сожалею, что брошь, которую я отнесла в полицию, доставила вам столько проблем. Кэти сказала, что эта вещица вам даже не принадлежит.

Она пожала плечами, будто это не имело никакого значения, и оперлась руками в стойку:

– Я вас за это не виню. Вы все сделали правильно. Полиция и сама бы ее нашла, если бы лучше делала свою работу. Хотя я знаю, там было много снега. Так или иначе ее стараниями или вашими, мне, естественно, суждено было превратиться в подозреваемую.

Над дверью звякнул колокольчик, и порог переступил какой-то человек в возрасте.

Миртл закрыла глаза, будто пытаясь обрести силу, затем прислонилась к витрине с полевыми руководствами и покачала головой:

– Простите, но нет. Только не сегодня. По крайней мере, не сейчас. Вам лучше пойти за покупками куда-нибудь еще.

Посетитель вздрогнул:

– Но мне…

– Я сказала: нет!

Миртл издала свой фирменный визг, но на этот раз в нем явно чувствовались изнеможение и паника.

Я подошла к старику, мягко взяла за плечо и подвела к двери:

– Ступайте в «Милый корги» и скажите кондитерше, что Фред дарит вам за счет заведения выпечку.

Он сморщил нос:

– А кто такой Фред?

Наверное, не из местных.

– Фред – это я.

– Женщина по имени Фред, – сказал он и наморщил нос еще больше. – Ладно, Фред, не нужна мне никакая выпечка. Мне просто надо немного птичьего корма для…

– Она же сказала, что нет. Простите.

Примерно то же самое Миртл, вероятно, собиралась сказать и мне, если я потрачу на этого старика еще больше времени.

– Ну хорошо, из всех…

Поскольку он, похоже, собрался произнести язвительную, обличительную речь, я шмыгнула обратно в магазин, но все равно не успела вовремя прикусить язык, перед тем как закрыть дверь.

– Я передумала. Не ходите в «Милый корги». Ступайте лучше в «Черного медведя». Полакомитесь их лепешками.

С этими словами я захлопнула дверь и закрыла ее на замок.

– Встретив вас впервые, я совсем не думала, что вы мне понравитесь. – Миртл вымученно улыбнулась, в ее голосе проскользнула нотка смеха. – Но лепешки в «Черном медведе» мне пробовать приходилось. Ужас какой-то. Так что человек вы, должно быть, недурной.

Миртл икнула, засмеялась, неподдельно расхохоталась, залилась слезами и осела на пол.

– Ох, Миртл!

Я бросилась к ней, попыталась обнять за плечи, но она отшатнулась. Мне не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно сесть рядом, понятия не имея, что делать.

К нам неслышно подошел Ватсон, волоча за собой поводок, и ткнулся ей в руку холодным, влажным носом, что имел обыкновение делать, когда решал, что я обделяю его своим вниманием.

Я цыкнула на него и попыталась отогнать, опасаясь реакции Миртл. Испугалась, что она его ударит. Но, к моему изумлению, женщина лишь убрала руку, в которую он тыкался мордочкой, а другой тут же стала гладить его по боку. Ватсон прижался к ее бедру и замер, отнюдь не возражая против таких ласк.

Этот пес появился у меня буквально ниоткуда. На пятую годовщину смерти отца я отправилась на кладбище и в одиночестве расплакалась у его могилы. И вдруг там откуда-то взялся Ватсон, сжался рядом в комок и просидел так, пока не высохли мои слезы. Встав, чтобы уйти, и увидев, что собака пошла за мной, я почти даже удивилась, что она мне не привиделась.

Потом разместила в Интернете и развесила на улицах объявления, что найдена собака. Но когда на них так никто и не откликнулся, решила, что это подарок отца, чтобы мне было легче справиться с горем. Хотя прошло уже пять лет, порой боль ощущалась так же остро, как и в первый день. С появлением Ватсона мне стало лучше.

Глядя, как его гладит Миртл, я была тронута проявленным им состраданием, совсем не в его духе, но, с другой стороны, испытала толику страха. Что Ватсон, когда я встану, чтобы уйти из этого магазина, по какой-то причине откажется за мной идти. Что он может оказаться никаким не корги, а пушистым, полнощеким ангелом с короткими лапками, который задерживается у тебя дома, когда тебе плохо, а потом уходит, когда дела идут на лад.

Глупость какая-то.

Но вот слезы Миртл стали потихоньку подсыхать, а я все никак не могла утолить свою тревогу.

Спустя пару минут она шмыгнула носом, потянулась к своей сумке, украшенной перьями павлина, вытащила бумажную салфетку и несколько раз высморкалась. Затем судорожно вздохнула, погладила Ватсона по голове и посмотрела на меня:

– Хорошая у вас собака. Я-то все больше питаю страсть к птицам – на тот случай, если вы вдруг не знали. – Ее улыбка хоть и оставалась неуверенной, но на этот раз все же показалась радостнее. – Но он хороший пес.

Она еще раз его погладила и убрала руку.

Ватсон без малейших колебаний встал, обежал трусцой ее вытянутые ноги и устроился рядом со мной.

Я заглянула в его карие глаза. Ты же ведь знаешь, правда? И чего я только что испугалась, и что мне в данную минуту нужно.

Ватсон протяжно вздохнул, чуть ли даже не раздраженно, затем вытянулся у моих ног и положил на колени голову.

Я почувствовала, что от признательности к нему у меня защипало в глазах, и погладила его жесткую бело-рыжую шубку.

– Простите меня. Я чувствую себя настоящей дурой.

На этот раз в улыбке Миртл присутствовало единственно смущение.

Напрочь отказываясь прерывать с Ватсоном физический контакт, я тем не менее сосредоточилась на Миртл:

– Вам не за что просить прощения.

– Вы полагаете, что я этого не делала, да?

– Верно, полагаю, – ответила я, кивнула и усмехнулась, – Из этого конечно же еще не следует, что это действительно не вы, но, на мой взгляд, вы его не убивали.

Она чуть не захохотала:

– Нет, вы определенно мне нравитесь, хотя и немного бесите. Нравитесь, и все.

Она похлопала меня по ноге, но, к моему удивлению, не предприняла ни малейших попыток встать, лишь откинулась спиной на стойку и, казалось, съежилась еще больше, хотя это и казалось невозможным.

Но слез больше не было.

– Я все испортила, Фред. Хотя и думала, что все делала правильно. В самом деле.

Я замерла, подумав, а не собралась ли она случайно передо мной исповедоваться, но потом поняла, что ошиблась.

– Как это?

Миртл несколько раз моргнула, совсем не собираясь, как мне показалось, отвечать. Но потом все же сделала глубокий вдох и заговорила:

– Я не очень люблю людей. Не очень люблю, но при этом понимаю