Полутьма - Софья Эл

и разглядывая ладонь, — под внушением, но следов никого, кроме этих двоих и их детей, здесь нет.

— Как ты вошел без приглашения? — тут же в лоб спросила, разглядывая реакцию вампира.

Майор тяжело вздохнул, а я стыдливо потупила взгляд.

— Я был здесь много раз, schatz, — проскрипел вампир сквозь зубы, — ты снова начинаешь?

— Не заканчивала, — пожав плечами, я обернулась к Мишке.

— Это был он, — слишком громко объявил вампир.

От его слов Мишка вдруг напрягся всем телом, широко распахнув глаза. Жалость растолкла внутренности в кашу. Жадно хватанув воздуха ртом, он сжался в комок, как можно ближе прижимаясь к стене.

— Ты больной ублюдок, — прорычала я, поворачиваясь к вампиру, — еще громче не мог?

Но было поздно. Окровавленные пальцы Мишки потянули меня за руку. Захлебываясь в собственных рыданиях, он тряс меня сильнее, пытаясь заглянуть в глаза. Еле вырвавшись, схватила Мишку за голову, фиксируя ту в одном положении. Боль пронзила сердце, когда покрасневшие глаза взглянули на меня с надеждой.

— Не ты, слышишь? Майор просто ошибся, — как можно тверже произнесла я.

— Schatz, — прохрипел вампир.

— Заткнись, — зарычала я, обернувшись, — просто помолчи.

— Он бил ее. И рано или поздно мог убить именно он.

Подскочив на ноги, резко ударила вампира в грудь. От неожиданности тот отшатнулся, недоуменно хмурясь.

— Мы не палачи, майор. Мы здесь, чтобы помочь людям, а не уничтожить их. Или ты забыл это?

— Кузнечик, — слабый голос Мишки призвал развернуться.

Снова опустившись на колени, неловко погладила его по голове. Все это было ужасно неправильно, но сейчас я, наверное, слишком хорошо понимала, что он чувствует. Не могла я уничтожить еще то живое, что в нем осталось. Да, козел и мудак. Да, заслуживал наказания. Но не такого.

— Не ты, Миш. Я в этом уверена.

Он кивнул, обессиленно откинув голову на стену. Его пальцы все еще сжимали мои, а я только сейчас поняла, что картина максимально разрушена. Детей увели. Мишка прополз полквартиры, спасаясь от вампира. Сам хищник так только и не увидел картины, так как был вынужден прийти в себя. Смерть — это ужасно.

Еще более ужасно, что теперь смерть Маши ничего не могла нам сказать.

— Я могу, — внезапно всхлипнул Мишка, — я же служил, знаю. Я помню все, — ресницы мужика дрогнули, открывая потерянный взгляд, — кто где был, как сидели. Запомнил.

Глава 14

В горле собирается вязкий тугой комок, распирающий мягкие ткани, когда Мишка, вцепившись в здоровую руку вампира, обреченно опустив голову, шаркает ногами в сторону дальней комнаты. За то, как спокойно майор ступает по покрытому пятнами крови полу, хочется его убить.

Детская. От этой мысли кажется, что где-то в венах разгорается пожар.

Очень хорошо знаю это, ведь сама, кажется, тысячу и один раз была в этой квартире. Больше всего я надеюсь, что близнецы не будут помнить ничего. Что заботливые руки уничтожат алтарь, не дав ему родиться. Но к сожалению, я знаю самое главное.

Алтарь — не место. Вечная могила живет внутри. Дожидаюсь, когда за ними закрывается дверь, и, вновь глубоко вдохнув, на этот раз внимательно оглядываю просторный коридор. Представление начинается отсюда, а значит, не стоит торопиться. Кровавые следы на полу — не часть картины. Это решаю сразу же, как только изучаю их подробнее. Просто беспорядочные шаги, попытки Мишки выбежать из квартиры и Палыча — вытащить детей. Но чутье не может подвести.

Он отполировал ручку входной двери. А значит, как бы сейчас ни хотелось выбежать отсюда, что-то должно быть прямо здесь. Оттолкнувшись от стены, медленно прошла в середину помещения. Планировка как и у многих. Стандартная для поселка. Да и богатством Мишка с Машкой никогда не славились. Бывший собутыльник вечно половину зарплаты спускал далеко за пределами квартиры. Может, поэтому тумбочка с зеркалом была родом из постсоветского времени.

Из конца девяностых и начала двухтысячных.

Камень в желудке противно заворочался, забирая всю влагу. По-моему, от каждого вздоха сейчас мои губы трескались. Я наконец увидела. Замотанный в газету рулон обоев возле скромной железной двери стоял, прислоненный в угол. «Российская газета», номер от 31 декабря 2001 года. Мне не нужно было подходить ближе, чтобы знать, что под пожелтевшим краем рулон будет в крупную зеленую полоску.

Восемнадцать лет.

Здесь я точно увидела все, что должна была. И как-то цинично-отстраненно знала, что ждет меня в комнате. Наверное, поэтому шагнула быстро, привычно щелкнув выключателем.

Нет, обои на стенах были не такими, конечно. Но все остальное. Положив голову на бок, сложила на груди руки, откашливаясь.

— Миш, а как ты объяснял, зачем нужна елка? — кивнув на искусственное полунаряженное дерево с красным шаром наверху, медленно выдохнула.

Но, похоже, он меня не слышал. Почему мне сейчас настолько все равно? Сердце словно сковало льдом и я не чувствовала ничего, глядя на обескровленное тело Маши. Хрупкая и веселая когда-то девушка лежала, точно повторяя позу моей матери когда-то, а ее кровь щедро смывала неосторожный меловой круг.

Тем не менее, у него не удалось повторить все в точности.

— Миш, — сжав пальцы на плече, я тряхнула его, — иди вниз. Обещаю, тебе сделают укол и станет лучше.

— Она останется одна, — прохрипел он, смаргивая слезы, — я не могу. Не одна.

— Миш, — надавила сильнее, — я побуду с ней, хорошо? Она меня знает, не боится. Ты знаешь, я ничего плохого ей не сделаю. А твоя помощь нам еще понадобится. Ладно?

Он хмурится, направляя на меня невидящий взгляд. Отходит. Узнаю блеск и туманную муть возле зрачков. Если сейчас поднести фонарик, то можно увидеть песчинки, рассыпанные по глазным яблокам. Потому что это не алкоголь, а сильное и достаточно грубое внушение. Последствия тонкого искусства не так заметны. А вот эти следы говорят лишь о том, что кто-то очень хотел напомнить, с кем мы имеем дело.

Нет, не торопился. Специально насвинячил и побольше. Наконец Мишка разжал, казалось, закоченевшие на руке тела пальцы и кивнул каким-то своим мыслям.

— Да, — не продолжая кивать, Мишка облизал губы, — она тебя любит, Кузнечик. Ей так спокойнее будет, да. А мне к Петьке с Нинкой надо. Их Палыч увел. Я скоро, Мань, — удерживаясь за меня, Мишка все не отводил от тела взгляд, — ты с Кузнечиком, того. Я сейчас.

Кажется, что только когда дверь в квартиру за ним хлопает, я наконец позволяю себе видеть. Пока медленно опускаюсь на корточки рядом с телом, благодарю всех небесных созданий за то, что ничего не чувствую. Ни когда одним движением закрываю посиневшие веки Маши, ни