Улыбающийся человек - Джозеф Нокс

– Ладно.

– Могу я спросить, как все началось?

Он пожал плечами, но не равнодушно, как все, кого я успел допросить по делу.

– А как обычно бывает? Симпатия к коллеге перерастает в нечто большее. Сначала намеки, потом перебрали с алкоголем и перешли к действиям. Закончилось все печально.

– Для кого?

– Для Фредди, конечно. У него из близких людей была только Наташа.

– Теперь и ее нет.

– Он тогда почти закрылся в себе. И я, конечно, поспособствовал. – Шорт понизил голос. – В то время Фредди только осознал себя геем. Он добивался моего расположения, и это было непривычно. Волнующе. История стара как мир.

– Как все закончилось? – Я хотел подвести его к теме столкновения с мисс Рив, но он рассказал даже больше, чем я ожидал.

– Я стал понемногу отдаляться, сокращать общение. Почти с самого начала, если честно. Нашел новую работу и понял, что пора. Мы хорошо проводили время, никому от этого хуже не было.

– Это вы так считали.

– Да, я так считал. Тот злополучный день. Я пришел домой к Фредди, сказал, что хочу изменить свою жизнь, вернуться в семью. Он расстроился. Поцеловал меня и сказал, что ему будет легче пережить расставание, если мы проведем еще день вместе. А потом открылась дверь…

– Наташа Рив?

– Разъяренная до предела.

– Что-нибудь сказала?

– Вела себя странно. Посмотрела на нас, обошла вокруг дивана, на котором мы сидели, и ушла. В холодной ярости. Она будто знала заранее…

– Боюсь, так и было.

Шорт закрыл глаза.

– Мисс Рив получала анонимные письма.

Шорт побледнел:

– Письма?..

– Вы не знали?

– Нет…

– Она и Фредди Койл считают, что их присылали вы.

– Что? – потрясенно переспросил Шорт.

Я откинулся на спинку стула:

– А разве нет?

– Разумеется, нет. Даже не знал о них… Во-первых, я бы никогда ни с кем так не поступил. Во-вторых, зачем мне разрушать собственную жизнь и семью? – Сообразив, что говорит слишком громко, он понизил голос, хотя в кофейне было пусто. – Это же я был инициатором разрыва.

– Фредди говорит, он никому про вас не рассказывал. Как считаете, это правда?

Его плечи поникли.

– Полагаю, да. Как я уже говорил, он не очень общителен…

– Тогда это кто-то из ваших знакомых.

– Это невозможно.

– Вы никому не говорили?

– О том, что изменил матери своих детей с мужчиной? Нет.

– Может быть, случайно проговорились? Как насчет вашей жены?

– А что насчет нее? – Он вдруг разозлился, хотя до этого нормально воспринимал вопросы о себе. Поэтому мне и хотелось ему верить.

– Например, она догадалась, что между вами и Койлом что-то есть. И стала писать анонимные письма, чтобы положить конец вашей связи.

– Совершенно исключено. – Увидев недоумение на моем лице, Шорт добавил: – Все и началось-то потому, что она работала за рубежом. Читала лекции в США.

Я задумался.

– Наташа Рив говорит, что за некоторое время до их окончательного разрыва Фредди изменился. Вел себя отстраненно…

– С ней? Неудивительно.

– А с вами?

Шорт покачал головой.

– Он много пил?

Шорт задумался.

– Это что-то новенькое.

Я спросил Шорта, где он был в понедельник утром. В день, когда я приходил к Койлу и слышал чей-то голос в соседней комнате.

Шорт ответил, что был на работе, и изъявил полную готовность это доказать.

Я ушел, не переставая гадать, кто же тогда был в квартире.

Сначала я думал, что это Аниса, но все факты говорили о том, что Койл распрощался с женщинами навсегда. Я не знал, что и думать. Мне даже пришло в голову, что я так зациклился на этой стороне вопроса, потому что сам ни с кем не встречаюсь.

К вечеру жара наконец стала спадать. Я шел в «Темпл». Мне было не по себе после телефонного разговора с Шан. Я по-прежнему считал ее своей подругой и хотел перед ней оправдаться. Я самонадеянно рассчитывал, что приду раньше Рики, ее бойфренда, и мы сможем поговорить спокойно. Похоже, ее удивило, что я хочу с ним познакомиться. Но зачем она меня позвала? Вряд ли для того, чтобы поговорить о наших с ней отношениях. Тогда о чем?

В последние недели нашей совместной жизни я старался побороть зависимость. Очиститься от последствий употребления стимуляторов и транков. Несколько дней меня жестоко ломало, потом стало лучше: и физически, и морально. Я смотрел на красивую веселую женщину рядом с собой и думал, что, кроме нее, мне никто не нужен. Мозги прочистились, я впервые увидел настоящую Шан. Плохо то, что себя настоящего я тоже увидел. Память наводнили воспоминания, которые казались чужими. Много лет мне вспоминалась только сестра, но теперь я видел людей, окружавших нас в детстве. Долгие годы мой сон был лекарственным забытьем, теперь же мне снились яркие и реалистичные сновидения. Они становились все мрачнее и тревожнее. В одну из ночей я резко проснулся. Шан лежала рядом и с ужасом смотрела на меня.

«Темпл» был моим любимым баром не только благодаря такой редкости, как приветливое лицо за стойкой. Этот бар не был связан ни с преступными группировками, ни с сетями наркодилеров. Слишком маленький и темный, он не тянул на модный клуб. Автомат здесь играл только отборную музыку. И самое приятное: сюда не пускали Сатти, поэтому «Темпл» был моим надежным убежищем в те дни, когда Сатти становился особенно невыносим. Как сегодня.

Я спустился по ступенькам в бар. Внутри было тихо. Шан приветливо болтала с парочкой посетителей, которых обслуживала. Я подождал, пока они отойдут.

– Привет, незнакомец, – удивилась она. – Надо же, пришел.

Шан выглядела чудесно: одета, по обыкновению, в черное, губы накрашены ярко-красной помадой, на кончике носа очки в толстой оправе.

– Ты же сказала, нужно поговорить.

– Ага, помню. Вызвала на разговор самого Эйдана Уэйтса. Думала, ты сразу заблокировал мой номер или удалил.

Я не ответил, и она продолжила уже серьезно:

– Ты рано.

– Для меня – поздно. Я еще не ложился.

Так и было. Сначала ночное дежурство с Сатти, потом вылазка в квартиру Картрайта. День выдался долгим.

– Ты ведь не взялся за старое?

Я вспомнил вчерашний вечер. Если Картрайта не арестовали здесь в аэропорту, то сейчас он уже летит.

– Только за новое.