Заоблачный Царьград - Владимир Ераносян

А Малуша молчала и боялась даже пошевелиться. В руках она сжимала тот самый обруч и надеялась, что не зря плывет против течения, ведь только так она могла ускорить ту встречу, о которой мечтала. Она не могла ошибиться. Домаслав устроил этот побег, сама бы она не решилась.

Не так скоро челна миновала опасные топи и причалила у заветной тропы. Не успела Малуша ступить на промокшую землю, как увидела лес, освещаемый полной луной, и любимого.

Он бежал к ней из чащи, как витязь из сказки гадалок, демон кудрявый с наивной улыбкой. Скользнула искрой по щеке Домаслава скупая слеза, что исторгли без воли его синие очи, бездонные, словно лазурные реки, и живые, как их водопады.

Его крепкие руки, как ветви столетнего дуба, подхватили Малушу и закружили под тихими звездами лунного неба. Облака разлетелись, и они не хотели мешать мимолетному счастью и хороводам дубов-великанов да ивы плакучей, раскинувшей косы у топи.

Танцу под шелест листвы и падение шишек, в ритме отсчета кукушки и стука настырного дятла, предшествовал долгий поцелуй, похожий на тот, что недавно подарил ей сладкий сон… Луна деликатно смеялась, лаская Полесье неуловимой игрой отраженного света. В его переливах Малуше казалось, что сон продолжался и ей нельзя просыпаться.

– Здравствуй, родная, любовь моей жизни! – Эти уста, этот голос она отличила бы из тысяч. Он словно пел, так ей чудилось вечно, когда раздавался голос ее Домаслава.

– Это не сон, я снова вижу тебя, ощущаю дыхание и слышу твой голос. Ущипни меня, да посильнее, подтверди, что ты рядом и никогда больше меня не оставишь. Что защитишь меня и не отдашь, если прибудут за мной, за беглянкой, псы воеводы-злодея, ищейки княгини иль даже мой братец Добрыня, верный служака всесильного Игоря-князя. – Она прижималась к любимому, требуя крепче обнять и согреть ее впрок, навсегда.

– Малуша моя, мое сердце, мой огонек, согревающий душу. Отныне никто, ты слышишь, никто не обидит тебя. Я защита твоя, ну а крепость – наш лес! Братья мои не безропотные овцы ныне. Наточены стрелы и копья-сулицы. Кровли в лесу без печей, но не скудно и здесь пропитание. Тихо и счастливо жить без опеки жестоких убийц. Я обещаю тебе безопасность, – твердо ей молвил любимый, Малуша верила каждому слову.

– Не накличем ли мы беды на наше племя? Не доставим ли хлопот этим бегством? Может быть, лучше было остаться под присмотром доброй княгини? Ольга – христианка и чтит милосердного Бога, – все же сомнение свое обнажила Малуша.

– Ольга живет под прикрытием странного Бога, Он нам не в помощь, муж есть над ней, а он – враг нашего рода, – ответил древлянский вожак. – Он не оставит в покое наш малый народ, не беззащитный, но слабый перед лицом опытных варягов и их пособников. Нам повезло, что они разделились. Пусть разобьют разобщенное войско по частям. Есть надежда, что они не вернутся живыми. Или вернутся слабее. И тогда мы ударим всей силой. Мы готовы.

– Делай как знаешь, любимый. Я предаю твоей силе и воле свое бренное тело и дух, поколебленный пленом. Счастье не в силах я ждать, у чужого костра мне не согреться…

Их обвенчали под шорох листвы и журчание ручья. Брачный божок Лялько в исполнении бежавшего из Коростеня жреца вился белым аистом вокруг молодоженов. Их посыпали луговыми цветами и проводили в шатер.

Брачная ночь наступила, и нега укрыла их зыбкое счастье. Пришел и сон. Один на двоих. Видели черного аиста в пасмурном небе. Оба проснулись в ужасном предчувствии, крепко обнялись и постарались забыть наваждение…

Недооценивать врага – удел недальновидных. Переоценивать соперника – участь трусливых. Недальновидность состоит в браке с высокомерием, трусость – с самобичеванием. Лишь в балансе страха и уверенности в себе зиждется победа. Крайности приводят к краху…

Свенельд перетащил драккары волоком из тихого Дона в величественный Итиль и пошел по течению в столицу Хазарии, грозную вотчину Иосифа. Он надеялся сокрушить иудейского правителя одним видом своей мощи и легко обменять добычу с Ширвана на заложников, а если удастся, то и припомнить обиду и нанести внезапный удар хазарам. Пребывая в плену у собственного заблуждения, Свенельд полагался лишь на силу варягов, проявив к примкнувшим к походу славянам излишнюю строгость, граничащую с их унижением. Подражая своему воеводе, варяги тоже не скрывали своего пренебрежения к славянским воинам, относясь к ним, словно к рабам. Среди славян пронесся слух, что варяги могут продать их в рабство хазарам сразу после набега на Ширван…

* * *

…Со смертью кагана и глубокой старостью Аарона Иосиф стал единоличным правителем здешних земель. Личная власть объявленного наследника каганата, несмотря на закат хазарского могущества в целом, укрепилась после сватовства с аланской царевной. Аланских вождей даже убедили принять иудаизм. Так Иосиф хотел застраховаться от собственного мусульманского войска, ведь аланы могли выставить до тридцати тысяч всадников и подавить возможный мятеж.

Иосиф теперь не просто управлял доменами, он принимал самостоятельные решения, ссылаясь на титул царя, а не бека и не советуясь при этом с престарелым каганом, титул которого всегда был под сомнением.

Теперь радониты с подачи иудейского синедриона раздавали тамги[12] на проходы купцам на кораблях и караванам и, конечно, плели свои фарисейские интриги, подкупая вождей разрозненных племен и сталкивая религиозные общины. Тем самым они не только сдерживали мусульман с помощью союза с воинственным племенем аланов и своего баснословного богатства, но и держали в узде христиан, которых считали агентами Византии.

Иудеи были уверены, что мусульманам следует бросить жирную кость, полагая сперва отдать в жертву христиан, на которых магометан легко было натравить. Но, узнав о планах русов, радониты во главе с Иосифом решили скорректировать свои планы, избавившись от назойливой северной угрозы. Иосиф и не предполагал, что именно русы впоследствии сокрушат Хазарию и что Иосифу суждено стать последним правителем некогда самого могущественного государства. Однако к изложению этой истории время нашего повествования еще не подошло, будем же следовать хронологии последовательных событий, которые ускоряли падение Хазарии и возвышение Киевской Руси.

Иногда разгром служит катализатором возрождения. Плачевный опыт зачастую становится оружием. Ведь истинно говорят: без горечи поражения не ощутить вкуса победы.

…Приближение надменных русов Иосиф счел весьма опасным, но допустил их посланников ко двору и выдал тамгу на разорение Ширвана. Торжественной встречи во дворце не было. Делегацию предусмотрительно разоружили. Заверили в лояльности и четком следовании договора с ушедшим в иные миры Вещим Олегом. Заверили, что берсерки живы и их немедленно выдадут, как только русы исполнят свою часть договоренностей и пришлют половину трофеев.