Жемчужина императора - Жюльетта Бенцони

Но ответить-то было надо.

– Моя жена более чем красива! И отличается от всех прочих женщин! – сухо произнес он.

– У вас есть при себе ее фотография?

– Нет.

– Почему? У европейцев карманы всегда набиты изображениями их родных, которые они обожают показывать!

– Только не я! Не говоря уж о том, что на моей одежде нет карманов[5], фотография не может передать сияния живого лица. Это могла бы сделать только живопись! При условии, что художник умеет различить душу за внешними чертами.

– А такие художники существуют? Ваши теперешние живописцы мажут свои холсты грубыми красками, которые моим глазам ни о чем не говорят, ничего для меня не означают...

Глянув на украшавшую одну из стен тонкую восточную живопись, Альдо простил хозяину дома резкость его суждений. Каким образом этот человек из другого века мог бы хоть что-нибудь понять в картинах Дерена, Матисса, Вламинка? Но, поскольку разговор зашел об искусстве, он решил и дальше придерживаться этой темы. Обед тем временем подошел к концу, принесли кофе.

– Раз уж речь у нас зашла о красотах творения, позволю себе напомнить вам, Ваше Величество, что вы обещали показать истинные чудеса...

Магараджа улыбнулся, несколько раз хлопнул в ладоши в определенном ритме, и по этому знаку появились два красавца с боязливыми взглядами, неся каждый по довольно внушительному ларцу. Поставив ношу на низкий столик, они поклонились со сложенными перед грудью руками и исчезли еще быстрее, чем появились.

Поднявшись со своего места, магараджа откинул крышку одного из ларцов: там лежали короны и диадемы. Среди них наметанный глаз Альдо мгновенно заметил полосу рубинов и бриллиантов, вчера украшавшую шапочку Альвара – наследника монголов и Чингисхана, чья кровь текла в его жилах. Сегодня на восточном принце шапочка была белая, с маленьким жемчужным венцом.

– Великолепно! – оценил Морозини, изучив один за другим эти знаки власти. – Но неужели вы не боитесь путешествовать с подобным кладом?

– Здесь далеко не все. Я не смог бы взять с собой в поездку все свои драгоценности, пришлось довольствоваться теми, которые я надеваю чаще всего, которые предпочитаю всем прочим. Например, вот это.

Открыв второй ларец, он достал оттуда ожерелье из нескольких рядов бриллиантов и огромных изумрудов, Альдо таких больших никогда и не видел. Правда, они не были огранены, а только отполированы, в виде кабошонов. Но камень Ивана Грозного, купленный на аукционе в Друо, рядом с ними показался бы скромным украшением. К величайшему удовольствию хозяина, Альдо не стал скрывать ни своего удивления, ни восхищения.

– Я, по-моему, никогда не видел среди драгоценностей ничего равного этим камням по величине.

В душе князь-антиквар утешил себя тем, что видел более красивые камни...

– О, тем не менее такие существуют, – вздохнул магараджа. – У Ядавиндры Сингха из Патиалы есть еще более прекрасные камни. Вы, несомненно, увидите их, если примете приглашение магараджи Капурталы, потому что он наверняка там будет. Рядом с ним я всего-навсего мелкий царек, – прибавил он с невыразимой горечью. – В его владениях насчитывается два миллиона подданных, а у меня только пятьдесят тысяч... Один его дворец Мота Баг занимает четыре гектара...

– Истинное величие правителя не измеряется ни числом его подданных, ни площадью его дворца, – мягко заметил Морозини. – Оно определяется лишь его поступками, его мудростью и спокойствием, царящим в его государстве.

Внезапно ему показалось, будто тигриные глаза увлажнились. Магараджа встал и положил обе руки ему на плечи.

– Как ты хорошо сказал! – хрипло проговорил индус. – Ты должен стать моим другом!

– Это будет для меня большой честью! – ответил Альдо, которого совершенно не радовало такое внезапное сближение с явным педерастом, и на мгновение он даже испугался, как бы магараджа не кинулся его целовать.

Но тот ограничился тем, что снял с пальца кольцо с рубином, ограненным в форме наконечника копья, и надел его на средний палец гостя.

– Вот что по-настоящему скрепит нашу дружбу! – сказал он. – У этого камня цвет крови, а кровь – лучшая связь между людьми. Постарайся вспоминать об этом, когда будешь смотреть на этот перстень.

Альдо мог лишь поблагодарить, испытывая при этом смутное чувство стыда. На свидание, которое ему совершенно не нравилось, он шел с тайной мыслью предложить «Регентшу» этому явно богатейшему государю; но после такого подарка довольно трудно было бы говорить о делах. Тем более что при сложившихся обстоятельствах предложение венецианца вполне могло быть воспринято как обмен залогами дружбы, а жемчужина была куда дороже прелестного рубина, только что полученного Морозини.

– Ваша щедрость заставляет меня пожалеть о том, что я не могу подарить нечто равное...

– Более чем достаточно будет, если ты подаришь мне немного своего времени. Я пробуду здесь еще несколько недель, потом отправлюсь в Англию...

– Я бы с удовольствием, но вскоре мне пора возвращаться в Венецию. Именно времени-то у меня и меньше всего...

– Но ведь ты не уезжаешь сегодня вечером?

– Конечно, нет!

– Значит, мы сможем еще побыть вместе и не раз?

«Подумать только, – размышлял Альдо на обратном пути, – что я поклялся сделать эту встречу первой и последней!»

Приходилось предусмотреть еще, по крайней мере, одну, не то этот человек с тигриными глазами может – кто знает, чего от него ждать! – свалиться ему на голову в один из ближайших дней. Разве не сказал он, что обожает Венецию?.. Или что-то в этом роде...

– Ну как, давай рассказывай! – закричал Адальбер, едва увидел Альдо на пороге. – Оказывается, у вас нашлось о чем поговорить? Уже седьмой час!

– О, в его обществе время летит незаметно! Он практически заставил меня исповедоваться! И посмотри сюда, – прибавил Альдо, протягивая другу кольцо, которое он в машине снял с руки и спрятал в карман. – Он решил, что мы с ним почти что братья!

– Черт возьми! Он щедр к братишкам, но хотел бы я знать, что подумала бы твоя матушка, предложи ей подобного сыночка!.. Ну хорошо! Оставим это и поговорим о другом: похоже, сегодня какой-то рубиновый день! Вот, читай!

Он протянул Морозини сложенную газету с обведенной красным карандашом заметкой. Мартин Уолкер явно лишь из страха доставить неудовольствие прославленному гостю удерживал свое перо на самой границе скандала. «Дерзкая кража у большого друга Франции! Магараджу Капурталы ограбили!» В тексте говорилось о том, что из покоев принцессы Бринды исчезла пара рубиновых браслетов. Больше ничего не пропало, зато на месте браслетов была обнаружена маленькая карточка с латинской буквой «N». За этим следовал длинный пассаж о таинственной личности, о которой начинали поговаривать в обществе, сравнивая со знаменитым Арсеном Люпеном. С той только разницей, что у этого преступника на совести было уже два убийства, а знаменитый джентльмен-грабитель никогда никого не убивал.