Фаранг - Евгений Шепельский

Тварь прыгнет! Всего одно мгновение!

— Постой! — хрипло вскрикнул я, от ужаса и отчаяния готовый рвать волосы на груди. Даже Джорек — еще тот ухарь — прекрасно понимал, что без меча либо копья бесполезно драться с живоглотом. Это как если бы современный боксер-тяжеловес вышел на ринг против гориллы. Сколько бы он не качался и не колотил боксерскую грушу, горилла разорвет его на куски. Ну, или как там убивают гориллы? Один удар кулака — и до свидания.

— Тс-с-с?

Остатки — или зачатки? — разума у этой твари есть, значит, могу на них воздействовать.

— Постой! Погоди, парниша! Эй, да ты, небось, и не знаешь!

— Тс-с-са-а… Что-о-о… ты-ы-ы…

— Да откуда ж тебе знать!

Силуэт не шевелился. Отлично! Ошеломить тварь, сбить ее с толку! Время, мне нужно совсем немного времени! Монстр видит сквозь туман и понимает человеческую речь? Прекрасно, с этим и будем работать!

— Ты не знаешь, что такое мартовский мужской пасадобль!

— Тс-с-с!

— «Танцы со звездами», знаешь?

Я нащупал бечеву, которая перетягивала скатку плаща. Дернул за нее: простой узел легко развязался. Вот так… полдела, считай.

Я сказал, избоченясь:

— Танцы, пляски, прекрасная картина! Ксюша Собчак! Сашка Невский! Качок, не слыхал? Джигурда! Не, Джигурды там не было, но все равно — Джигурда лучший!

— Тс-с-с?

Так и знал, что Джигурдой можно заинтересовать любое чудовище!

— А мартовский мужской пасадобль — это же легенда! Да-да! Это танец любви и страсти! Мы танцуем его перед нашими женщинами в марте! Да-да! Мужской танец — танец любви! Гляди, это самое прекрасное зрелище, которое ты видел в жизни! Смотри, вот так, ножку вперед. Оп-па!

Надо ли говорить, что про пасадобль я знал только то, что он (оно, она?) так называется. Танцевать я не умел в принципе. А уж мартовский мужской пасадобль, так вообще…

Монстр не двигался. Я стащил скатку и присел, разведя руки. В правой — мешок, в левой — плащ, рот полуоткрыт, на лице — безумный восторг, в глазах — ужас.

— Первая фигура! — возгласил я. — Алле — гоп! — Я подпрыгнул и выбросил левую ногу вперед, чувствительно стукнув пяткой о булыжник дороги. Одновременно моя рука встряхнула и расправила плащ, подцепив его за воротник. — Гэй-гоп. Оп-па! А еще мы поем песни, когда танцуем! Зайка моя, я по тебе-е-е… — Я присел, вскочил, ударил правой, затем левой ногой. — Выпьем за любо-о-овь… А теперь вприсядку, как маленькая уточка… Без меня тебе-е-е…

— Уа-а-а-а-а!

Туман всколыхнулся, распался жирными космами, и я увидел…

…что существо прыгает, оттолкнувшись от земли неимоверно длинными руками, похожими на древесные стволы.

Время замедлилось, как во сне.

Тварь летела на меня, разрывая клочья тумана. Бугристая пепельно-серая плоть… Безобразно отвислое складчатое брюхо… Глыбы плеч, между ними — огромная безволосая голова с лицом… о, Небо!.. с человеческим лицом от покатого лба до кончика острого вислого носа. Нижняя челюсть — выпяченная и неестественно удлиненная, была размером с мой локоть. Вся в отвратительных серых наростах, она словно пригибала голову, искривив шею чудовища так, что та выступала дугой над макушкой. Безгубый морщинистый рот жуткая дыра размером с футбольный мяч, усеянная мелкими зубами-крючьями.

Глаза твари словно залили изнутри молоком.

На неуловимую долю мгновения я встретился взглядом с живоглотом. И понял: когда-то это был человек.

А потом серый вихрь налетел, но я недаром исполнял перед монстром дурашливый танец. Все время находясь в движении, я успел откачнуться, набросив плащ на голову чудовища.

На тебе темную! Ичих-х-ха-а-а! Рр-р-ра-а-аууммм!

И вихрь промазал, пролетел мимо, задев меня лишь плечом. Чужая, чуждая плоть была липкой и прохладной, как кожа рептилии. Даже мимолетного касания хватило, чтобы меня закрутило волчком и, как щепочку на волнах, швырнуло на обочину. Я покатился в вихре пыли, чихая и кашляя.

Раздался глухой звук, земля содрогнулась. Я охнул и разлепил веки: перед глазами плыли листья подорожника, темно-зеленые, чуть присыпанные пылью. Я приподнялся на локте, поводя мутным взглядом… И увидел…

— Edrit tvoyu nalevo!

Я хмыкнул, потом расхохотался. Затем, превозмогая дурноту и боль, кое-как встал, сплюнул кровью (прикусил язык, всего-то!). Руки пусты… где мешок с камнями? Да вот же он, валяется у обочины.

Сграбастал мешок и, злобно ощеряясь, подковылял к дороге.

Мне повезло, пожалуй, сильней, чем я мог рассчитывать. Ослепленный живоглот не сумел извернуться в прыжке и засветил головой в булыжную мостовую. Он распростерся посреди дороги, вытянув вдоль тела руки — древесные стволы с пальцами, которые напоминали узловатые корни и сейчас слабо подергивались. Плащ прикрывал башку и искривленную шею.

Хм, нет, после живоглота я это носить не буду.

— Ая-я-а-а-а… Оо-о-оар-р-р… ы-ы-ы…

Тварь стонала. Как быстро она придет в себя?

Я приблизился, боясь поверить в свое счастье. Мартовский мужской пасадобль, чтоб тебе, чертяка! Спасибо, дружище, выручил!

Было в этой твари что-то бычье, со спины… Огромный хребет выпирал, словно под кожу живоглоту насовали яблок. Мускулистые икры, широченные ороговевшие ступни. На пальцах рук и ног нет когтей… А в паху… Я отвел взгляд. Пол твари не вызывал сомнений.

Чувствуя в руке успокоительную тяжесть мешка, я подковылял к голове страшилища. Пинком сбил плащ, глянул на выгнутую змеиную шею, на плоский затылок и заостренные уши — каждое величиной с мою ладонь. Откашлялся и сказал (и куда только делся страх?):

— Согласен, я жулик. Я тебя обдурил. Это не танец был, так, импровизация. Хотя, видит Спящий, я глубоко благодарен мартовскому мужскому пасадоблю. Не придумай его, я бы уже устраивался коротать ночь в твоем брюхе. По-моему, ты балда, живоглот.

Поверженный монстр дернул башкой, замедленно оборачиваясь на голос. Щелкнули зубы-крючья, ртутно блеснул глаз…

Я упал на колено и шибанул мешком по виску живоглота. Благо, опыт убивать монстров камнями у меня уже имелся. Я ударил раз, второй, третий, четвертый — я бил и бил как иступленный, понимая, что живоглот куда опасней голема. Не знаю, сколько я нанес ударов, прежде чем раздался хруст, тело существа вздрогнуло и обмякло. Исторгся протяжный вздох, из пасти потекла желтая пузырящаяся хрень. Корявые пальцы скрючило судорогой так, что они стали напоминать паучьи лапы.

Тут меня отпустило. Я поднялся и, глядя на дело рук своих (желтая кровь твари постепенно заливала камни вокруг головы), начал вытряхивать пыль из волос. Левая рука все еще сжимала мешок.

— Вот такие танцульки, ты, злокачественная морда. Честно тебе скажу, такую образину даже в фильме ужасов редко по…