Троянская лошадка - Андрей Дышев

Но Марго, едва не целуя тигренка в мордочку, с умилением произнесла:

– Да что ты его боишься! Он такой миленький и совсем не кусается! Ты представляешь – он пил из нашей лужи воду! У него такой красненький язычок!

И она снова запищала от нежности и удовольствия. Я кинулся к ней, кричащим взглядом пронизывая тигренка. Марго несла бомбу с часовым механизмом, и я твердо знал, что время на исходе, что пошел отсчет последним секундам, а потом произойдет нечто ужасное. Я выхватил у нее из рук живую игрушку, и почувствовал в ладонях трепетное горячее тельце, и проступающие сквозь пушистую кожу ребрышки, и частое биение маленького сердца. Я их чувствовал, эти последние секунды… Я заметался, озираясь по сторонам, не зная, куда лучше эту бомбу кинуть, где она будет не так опасна для нас.

– Ну что ты делаешь! – обиженно воскликнула Марго. Она влюбилась в тигренка по уши. Котенок действительно был замечательным, но любовь Марго к нему была просто ничтожной и жалкой в сравнении с чудовищной любовью зверя, породившего это полосатое чудо на свет; и эта чудовищная любовь, подпитанная самым могучим животным инстинктом, была страшнее несущегося на нас локомотива, сорвавшейся с вершины лавины, смывающего все на своем пути селевого потока…

Я опустил тигренка в кусты; он снова заурчал, хотел было побежать со мной и продолжить знакомство, но я уже схватил Марго под локоть и потащил от этого места прочь. Под ноги попался мой самодельный компас, и миска, расплескивая воду, полетела в сторону. Марго едва успела перепрыгнуть через рюкзак. Машинально прихватив по пути увесистую кривую палку, я толкнул Марго к широкому стволу дерева, прижался к ней и замер. Марго хотела возмутиться, но я зажал ей ладонью рот. Именно в это мгновение, с треском ломая кусты, к своему чаду выскочила тигрица.

Эта красивая кошка с прекрасным, отливающим золотом мехом, где на ржаво-желтом фоне отчетливо выделялись темные полосы, вызвала у меня и дичайший трепет, и восхищение одновременно. Может быть, страх вынудил меня значительно завысить оценки, но мне показалось, что еще никогда мне не приходилось видеть более крупных и мускулистых представителей кошачьих. Тигрица, повернув плоскую массивную голову в нашу сторону, сверкнула большими желтыми глазами с бурыми зрачками, отливающими фосфорическим светом, раскрыла страшную пасть и издала клокочущий рык, похожий на кашель. Я увидел ее мясистый язык, покрытый роговыми шипами. Марго, невольно прижимаясь ко мне, будто желая спрятаться у меня под курткой, едва слышно прошептала:

– Киса пришла…

«Киса» сделала совершенно неслышный шаг в нашу сторону и оголила серповидные перламутровые когти. Намерения ее были просты и ясны, как день, но ни я, ни Марго не в силах были даже пошевелиться. Гибкое и сильное тело хищника, его грациозно-змеиные движения словно загипнотизировали нас. Инстинкт самосохранения вопил во мне во всю силу, но я понимал, что всякая попытка убежать от тигрицы или оказать ей сопротивление, не имея в руках крупнокалиберного пулемета, бессмысленна. Догнать нас она сможет одним прыжком; одного удара ее могучих лап будет достаточно, чтобы раздробить каждому из нас череп. А потом… Потом тигрица вонзит серповидные когти в грудь и с легкостью вскроет грудную клетку… В том, что эта жуткая казнь неминуема, я почти не сомневался, хотя надеялся на чудо. Вот только кому первому из нас тигрица отмстит за своего котенка?

– О-о-ой, – дрожащим голосом прошептала Марго, когда хищник сделал второй шаг. Третий шаг тигрица не завершила, и ее мягкая шерстяная лапа с кинжальным блеском когтей зависла в воздухе. Из кустов, куда я положил котенка, раздалось нежное урчание. Малыш, играя с ветками, пятился, и вскоре из мешанины листьев показался его полосатый хвост. Усы мамаши вздрогнули, верхняя губа чуть приподнялась, оголяя мощные желтые клыки, и она повернула голову, чтобы взглянуть на своего отпрыска. Я глаза закрыл, дышать перестал и сотворил в уме молитву, умоляя всевышнего отягчить желудок тигрицы непомерной сытостью, мышцы леностью, а сердце – гуманностью.

Глянув на нас еще раз, словно оценивая, насколько мы опасны для ее малыша, тигрица прищурилась, морда ее расслабилась. «Хрен с вами, живите!» – наверное, подумала она и изящно повернулась. Покачивая отвислым белым брюшком, она не спеша вернулась к котенку, на ходу лизнула его и на прощанье взмахнула хвостом, подняв в воздух охапку прелых листьев. Вскоре они оба исчезли в зарослях.

Мы еще долго стояли неподвижно, обнимая ствол дерева, не в силах пошевелиться или что-то сказать. Наконец я стряхнул с себя оцепенение и нежно взял Марго за ухо.

– Ты взрослая девушка, – назидательно произнес я, дергая мочку словно колокольчик при входе в чужой дом. – И должна понимать, что нельзя в диком лесу трогать детенышей тигров, львов, пантер и прочих животных. Ибо они могут больно укусить!

– Ай! Ухо оторвешь! – жалобно произнесла Марго. – Откуда я знала, что рядом тигрица бродит!

– Об этом нетрудно было догадаться! Ты же умная девушка, в космос собираешься…

– А в Индонезии мне давали играться с львенком, и ничего!

– Я тебе сейчас такую Индонезию покажу! – вспылил я, так и не почувствовав в интонации Марго раскаянья. Я поднял с земли тугой носок с раздутым кондомом и, желая продемонстрировать всю глубину своего негодования, замахнулся на Марго. Девушка немедленно обратилась в бегство. Взбежав на середину склона, она остановилась, присела и сунула в рот сигарету.

– Не сердись! – крикнула она. – Я больше не буду.

И все же я не сразу успокоился. Только чудо спасло нас от гибели. Мы с Марго выжили вопреки обстоятельствам. И это уже была не Игра, это была суровая реальность. Однако организатор Игры мог бы подумать о безопасности участников. Где это видано, чтобы безоружных, незащищенных людей сбросили в дремучий лес, где царят дикие законы джунглей. Я принял бы как должное какой-нибудь очень правдоподобный розыгрыш или инсценировку. Но разъяренная тигрица не была гениальным фокусом, и нас с ней не разделяло бронированное стекло. Как тогда это понимать? Продюсер, закрыв глаза, надеется на авось, что все участники шоу останутся живы и невредимы, а непредвиденные трудности и опасности лишь придадут Игре динамизм и драматизм? Но что толку от этого драматизма, если зрители не увидят эту совершенно ошеломляющую сцену с тигрицей. Оператора ведь рядом не было. Кстати, а почему нас, в самом деле, не снимают?

Я убрал резиновую тару, посуду и пакеты с концентратами в рюкзак. Примус и фляжку с водой я положил на землю рядом с потухшим костром и состроил над ними пирамиду из палок, которыми подпирал пленку. Даже издали Крот должен был обратить внимание на эту конструкцию. Затем я опять склонился над площадкой, где наметил палочками стороны света и шкалу градусов. Теперь я знал, в каком направлении вел меня Крот: почти на север, если быть более точным – курсом на 6 градусов. Где-то там, далеко, находился финиш, та точка, в которой рано или поздно сойдутся все участники Игры и где нас ждет великий, всемогущий и коварный продюсер с заветным чемоданчиком в руке. Но я уже не мечтал снять призовой фонд и тем самым удовлетворить свое тщеславие на глазах у Ирэн. Желание мести улеглось и стало казаться мелочным и постыдным. Кроме того, поиски Морфичева, а потом водителя отняли уйму времени, и догнать идущие впереди команды вряд ли было возможно. Пусть деньги достанутся Ирэн или Акулову, словом, тому, кто отправился в это путешествие ради них. А я уже был счастлив оттого, что сбежал от Крота, общение с которым угнетало меня сильнее, чем назойливая мошкара.