Нефритовые четки - Борис Акунин

– Понимаете, тут, с одной стороны, конечно, случайноесовпадение. Я легенду про конец Баскаковых хозяйке и гостям рассказал, а черезнесколько дней, когда печальная весть с Памира пришла, стало ясно, что род и всамом деле пресекается. Известие о гибели сына чуть не свело СофьюКонстантиновну в могилу – сердце у ней надорвалось. Пролежала она сутки безпамяти, хотела умереть, но не умерла. На второй день стала подниматься, натретий уже могла в сад выходить, гуляла там одна до ночи, плакала. В саду её инашли – приказчик Крашенинников и его дочка. Говорят, Баскакова лежала на землеи лицо у ней было просто ужасное: рот разинут, глаза из орбит вылезли. Пока вдом несли, успела только повторить два раза «Скарпея, Скарпея» – и отошла.Согласно медицинскому заключению, скончалась она от совершенно естественныхпричин – сердечный приступ, а всё-таки, согласитесь, жутковато. Когда по родузанятий коллекционируешь легенды про ведьм, русалок и прочую нечистую силу,начинаешь понимать, что все это не просто суеверие. Как говорится, нет дыма безогня… На свете и в самом деле есть многое, о чём наши мудрецы не имеют нималейшего понятия…

Владимир Иванович смешался, очевидно, устыдившись этогонепросвещённого суждения, а Тюльпанов сосредоточенно задвигал бровями,стимулируя умственный процесс – от этой экзерциции оттопыренные уши Анисиязаходили туда-сюда. Петров, засмотревшись на ушное шевеление губернскогосекретаря, чуть не споткнулся.

Заключение у Тюльпанова образовалось само собой:

– Никакой мистики в этой истории нет. Увидела Баскаковакакую-нибудь упавшую ветку или, может, садовый шланг, вспомнила предание ивдруг сообразила, что она-то и есть последняя в роду. Испугалась, что это заней змея приползла. Ну, тут больные нервы, надорванное сердце, вот ипреставилась, царствие ей небесное. Обычное дело, и расследовать нечего.

Петров споткнулся-таки на ровном месте, ухватился за стволосинки.

– А как же след? – спросил он, озадаченно глядя нагубернского секретаря.

– Какой след?

– Разве вам господин Блинов не сказал? Видно, не успел.Или не захотел – он ведь, у нас материалист. В тот вечер дождь был. Так надорожке, где Софью Константиновну нашли, на грязи след остался – будто некоепресмыкающееся огромного размера проползло. – Владимир Иванович покосилсяна отвисшую анисиеву челюсть и вздохнул. – В том-то и штука. Из-за этого ислухи, из-за этого и шатание. Крашенинников вокруг того места колышки вбил инавес натянул, чтоб след сохранить. Так что сами сможете удостовериться.

II

Удостоверился. По ночному времени видно, конечно, былоневажно, но когда баскаковский, приказчик поднял натянутую на колышки парусинуи посветил масляной лампой, Тюльпанов узрел явственную извилистую полосу, будтокто-то прочертил по грязи изрядной толщины поленом…

Впрочем, начать лучше не с этого.

Баскаковка предстала перед взором Тюльпанова неожиданно и,видно, из-за этой внезапности произвела на него не совсем обыкновенноевпечатление.

Шагавший впереди этнограф вдруг раздвинул ветки, и занеплотно сомкнутым каре деревьев проступило старинное белое строение, все окнакоторого светились мягким светом. От этого дом показался Анисию удивительнопохожим на бумажный японский фонарик вроде тех, что висели в кабинете у ЭрастаПетровича. Из иллюминации следовало, что в Баскаковке рано не ложились. Да,собственно, не такая ещё была и ночь – всего лишь одиннадцатый час.

Хозяйка кивнула Петрову как своему, а визиту незваного гостясовсем не удивилась. Анисию подумалось, что от невероятных метаморфоз,приключившихся за последний месяц, новоиспечённая миллионщица вообще несколькоонемела душой и разучилась чему-либо удивляться.

Во всяком случае, когда Тюльпанов представился и объяснил,что прислан из Москвы разбираться в обстоятельствах кончины помещицыБаскаковой, Варвара Ильинична сказала только:

– Что ж, присланы – разбирайтесь. Самсон Степановичотведёт вас в гостевую комнату, оставьте там саквояж и милости прошу на веранду– мы чай пьём.

Строгий пожилой мужчина в поддёвке и сапогах, которогохозяйка назвала Самсоном Степановичем, и был тот самый приказчик Крашенинников,поэтому первым делом Анисий велел показать таинственный след.

Ну посмотрел, и что с того? Даже присел на корточки ипотрогал пальцем засохшие, потрескавшиеся края неглубокой борозды, но вследственном смысле ясности от этого не прибавилось. Понятно было лишь, чтоникакая из исконных российских гадин этакого фиорда, если не сказать каньона,за собой не оставит.

– Что думаете про это удивительное явление,Крашенинников? – спросил Тюльпанов, глядя на приказчика снизу вверх.

Тот стоял над присевшим чиновником, поглаживал длиннуюрусскую бороду, смотрел хмуро. Ответил не сразу и с явной неохотой:

– А что тут думать. Прополз кто-то. Толщиной с вашулодыжку будет, если не с ляжку. Сами видите.

– Что ж, – весело сказал Анисий,поднимаясь. – Приметы волшебной Скарпеи установлены: толщиной с ляжкугубернского секретаря Тюльпанова. Можно объявлять во всероссийский розыск.Ладно, Самсон Степаныч, идёмте. Что там у вас к чаю подают?

К чаю подавали отнюдь не скромные сухарики, помянутыеземским председателем, а такие расчудесные вкусности, что Анисий, большойохотник до сладкого, на время даже позабыл о деле – отведал и абрикосовыхпастилок, и белого швейцарского шоколада (он на Кузнецком по полтора рубляплитка), и оранжерейного ананаса, и ревельских цукатов. Это замечательноеизобилие столь мало соответствовало ветхой мебели и аккуратной штопке наскатерти, что Тюльпанов при помощи дедукции легко вычислил финансовыеобстоятельства новой владелицы поместья. Хоть она теперь и богачка, но покаболее в перспективе, нежели в действительности, ведь участки ещё не проданы имиллионы не получены. Тем не менее, в предвидении грядущих золотых рек имеетщедрый кредит от местных толстосумов, каковым и пользуется в своё удовольствие.

Двое из числа вероятных кредиторов, Папахин и Махметшин,сидели тут же, возле самовара.