Магия звезд - Сильвия Макданиел

Дрю сидел потрясенный. Если обвинение узнает о смерти монашки, оно раскрутит этот случай по полной перед присяжными.

— И вы считаете, что именно Лайла дала несчастной смертельную дозу снотворного? — спросил Дрю, привстав со стула.

— Никому не известно, что случилось в ту ночь. Лайла любила сестру Элизабет и никогда бы не причинила ей вреда. Боюсь, что она просто не хотела, чтобы Элизабет страдала, и дала ей слишком большую дозу снадобья. Но я не могу сказать, сделала ли она это преднамеренно.

Настоятельница молитвенно сложила руки.

Да, это могло оказаться просто несчастным случаем, но Финни вполне сумеет воспользоваться им, выставив Лайлу дважды убийцей.

Дрю захотелось выругаться, но он сдержался.

— Ваши слова, матушка, запросто могут отправить мою подзащитную на виселицу. Ни один из присяжных не поверит, что она не имеет никакого отношения к смерти своего мужа, после того, как монахиня, за которой она ухаживала, умерла от передозировки.

— Мне очень жаль, но я подумала, что лучше вам об этом знать, на случай, если эта информация станет известна обвинителю.

— Спасибо, матушка, потому что Лайла мне об этом никогда не говорила…

А что, если б начался процесс и он оказался бы неподготовленным? Что бы он ответил, поведай Финни присяжным эту жуткую историю? Подобное свидетельство фактически подписало бы смертный приговор его клиентке.

Внезапно Дрю осенило.

— А не могла ли Лайла использовать этот лауданум для своих нужд? — спросил он, засомневавшись, что она пристрастилась к этому зелью недавно.

Мать-настоятельница отвела взгляд.

— Не знаю. Мы держали опиумную настойку исключительно для медицинских нужд… Но вскоре после смерти сестры Элизабет снадобье стало куда-то исчезать, и я начала запирать флаконы с лауданумом в своем шкафу.

Дрю не знал, что и сказать. Он в отчаянии сжал кулаки, понимая, что может проиграть этот процесс. Если прокурор узнает об этой подозрительной смерти или о том, что Лайла регулярно принимает лауданум, никто из присяжных не поверит в ее невиновность.

— Кто-нибудь еще об этом знает?

— Только я и еще несколько монахинь, близко общавшихся с сестрой Элизабет.

— Вы правы, — покачал головой Дрю, окончательно осознав, что после всего этого уже не сможет использовать аббатиссу в качестве эффектной свидетельницы. — Я не могу рисковать. Не дай бог, об этом узнает Финни.

— Вот видите, — тихо промолвила настоятельница.

Теперь защита Лайлы представлялась ему весьма проблематичной.

— А можете ли вы сообщить что-нибудь в защиту мисс Дю Шамп?

— Знаете, ничего особенного… Она такая милая девочка, я с трудом могу поверить в то, что она убила своего мужа или сестру Элизабет… Я буду молиться за нее и за вас, мистер Солье.

— Спасибо, матушка, — Дрю встал. — Спасибо, что нашли для меня время.

Теперь ему следовало срочно возвращаться к своей подзащитной. Лайла осталась одна, а это уже было искушением. Что если она сядет на другой пароход и уплывет в противоположную сторону от Нового Орлеана?..

— Спасибо, что нашли для меня время.

Дрю чувствовал себя совершенно опустошенным. Лайла вновь скрыла от него чрезвычайно важные сведения. Он вышел из монастыря и поспешил к своему экипажу. Они ни в коем случае не должны опоздать на пароход, но прежде чем они покинуть Батон-Руж, Дрю хотел убедить Лайлу в том, что если она и впредь не будет ему доверять, ее ждет смерть.

Саквояж Лайлы стоял у дверей. Все было подготовлено к отъезду. Она ходила по дому, любовно прикасаясь к вещам, с которыми было связано столько воспоминаний. Кое-что из новой одежды, которую она привезла из Нового Орлеана, Лайла решила оставить здесь, а вместо нее набила чемоданы предметами, с которыми больше не хотела расставаться.

Даже если ее и не казнят, она уже больше никогда сюда не вернется. Потому что теперь этот дом принадлежит законной жене Жана. Горечь наполняла Лайлу. Она ненавидела мужа и с удовольствием узнала бы, что он отправился прямо в ад. Там ему и место.

Лайла прошла в библиотеку и взяла с полки одну из отцовских книг по навигации. Она полистала страницы, вспомнив, как папа внимательно изучал ее.

Хлопнула парадная дверь.

— Лайла?! — крикнул Дрю.

— Я в библиотеке, — отозвала она, любопытствуя, где же он провел сегодняшнее утро.

Он ворвался в комнату, с трудом скрывая гнев.

— Имя сестры Элизабет тебе ни о чем не говорит?

Слезы выступили на глазах Лайлы. Сестра Элизабет была ее любимой наставницей. Она учила Лайлу литературе и поэзии, и именно сестра Элизабет убедила ее в том, что в настоящей искренней молитве можно обрести утешение. Лайла любила ее добрую душу и ужасно тосковала, когда сестра Элизабет умерла.

Она повернулась спиной к Дрю. Он все равно не поверил бы, если бы она сказала, что забыла о событиях, которые предшествовали смерти ее любимой подруги.

— Это имя значит для меня слишком много. Дрю взял ее за плечи и повернул к себе.

— Эта женщина умерла на твоих глазах. И причиной ее смерти, скорее всего, была передозировка все того же лауданума.

— Очень трудно умереть от передозировки лекарства, которое принимаешь регулярно. К моменту смерти сестра Элизабет принимала опиумную настойку в качестве обезболивающего уже несколько месяцев.

Дрю внимательно посмотрел на Лайлу и покачал головой.

— Ну как ты не понимаешь?! Подобные сведения имеют решающее значение для твоей защиты! Ты должна была мне обо всем рассказать!

Она внимательно посмотрела на него, отметив про себя, что его губы всегда напряжены, когда он злится.

— Я старалась забыть о той смерти. Мне и в голову не могло прийти, что это важно.

— Эта монахиня умерла, когда за ней ухаживала ты. Мать-настоятельница интересовалась, какую именно дозу лауданума дали сестре Элизабет в день ее смерти. Если об этом узнает прокурор, то обвинение представит тебя хладнокровной убийцей, отправившей на тог свет не только своего мужа, но и больную монашку.

Я не убивала ее, точно так же, как не убивала и Жана! — воскликнула Лайла, ощутив внезапный приступ страха.

— Присяжным будет все равно. Они узнают, что подобное случалось в твоей жизни дважды, и все их сомнения исчезнут. Тебя признают виновной, а потом повесят! — не унимался Дрю.

Лайла проглотила застрявший в горле комок. Страх парализовал ее. Будь она в числе присяжных и узнай о случае с сестрой Элизабет, у нее тоже не возникло бы никаких сомнений.

— Если ты еще что-то скрываешь, тебе лучше рассказать мне об этом сейчас. Из тех, за кем ты ухаживала, больше, надеюсь, никто не умирал? Лучше будет, если первым об этом узнаю я, а не прокурор…