Свои и чужие - Петр Хомяков

Автору не хотелось бы превращать научно-популярный труд, написанный отчасти в стиле эссе, отчасти в стиле трактата, в академичную монографию. Поэтому мы воздержимся от определения понятия нации. Наше понимание этого термина достаточно ясно из предыдущих рассуждений и будет ещё не раз характеризоваться в дальнейшем. Приведём достаточно образную характеристику нашего понимания нации. Нация – это большая группа людей, объективно имеющая общие интересы, субъективно осознающая эту общность и имеющая возможность реализовать эти интересы только на базе общей культурно-цивилизационной парадигмы в рамках одного государства.

Отличие нации от неких малых групп, объединённых общими целями, состоит в том, что нация не может консолидироваться в процессе непосредственных контактов друг с другом всех её членов. Общие контакты заменены в данном случае осознанием причастности к одной цивилизации, культуре, языку и одному государству. Объективное наличие общих интересов определяется единством территории проживания и зависимостью от успехов (или неуспехов) одного государства.

Но только современный человек, оснащённый современными системами коммуникации и обладающий достаточно широким образованием, может достаточно глубоко осознать, что проблемы лично его выживания и выживания его потомков обеспечиваются процветанием его государства (если оно стало национальным!) и господством типа цивилизации, существующего в данном государстве.

Очевидно, что племенной и, особенно, расовый признак, определяющий психофизиологические особенности и чисто физиологическую взаимную комплиментарность людей, влияет на возможности формирования наций. Иногда нация может быть многоплемённой и даже многорасовой. Иногда нет. Но если с расовым фактором все более иди менее понятно (согласимся, что трудно считать «своим» очень уж отличающегося от тебя физически человека), то с племенным и этническим всё не так просто.

Не вдаваясь в детали влияния этноплеменного фактора на формирование наций, надо, тем не менее, помнить, что нация неразрывна с национальным государством. А государство по самой своей сути в идеале заинтересовано в уничтожении любых этноплеменных структур, конкурирующих с ним. И первыми уничтожает эти структуры у государствообразующего народа. Далее возможны только пять вариантов ликвидации более мелких племенных структур:

1) ассимиляция всех представителей других этносов государствообразующим народом, становящимся нацией;

2) геноцид всех представителей других этносов;

3) депортация всех представителей других этносов;

4) разделение единой территории и выделение компактно проживающих этносов в отдельные государства;

5) комплексный вариант первых четырёх в различной пропорции.

Так или иначе, новые общности начали сформировываться в нации. Конечно же, национальная общность по силе укорененности в психике не может соответствовать древнеродовой или древнеплеменной (не путать с современной реликтовой племенной общностью). Однако неким, единственно возможным пока преодолением раздвоенности сознания, вызванной государственным объединением разных людей, эта общность стала.

В этом месте мы должны ещё раз уточнить наши позиции. Наше понятие нации, на первый взгляд, напоминает известную концепцию «политической нации», изначально противопоставляемой этногенетической концепции, или иначе, «концепции крови». Последняя очень популярна среди русских национал-радикалов, которые справедливо критикуют понятие «политической нации», находя в нём массу противоречий и неточностей.

Общей причиной всех недостатков концепции «политической нации» является то, что она пытается приспособить для своих построений государство вообще. Однако эти построения научно некорректны. Только национальное государство может стать силой, конструирующей «политическую нацию». Многоплемённые империи национальными государствами, как мы только что показали, быть не могут. Поэтому бессмысленно пытаться построить «политическую нацию» на базе государства, не ставшего национальным и не изжившего многоплеменность.

Но, справедливо критикуя современные варианты концепции «политической нации», русские национал-радикалы впадают в другую крайность. При резком различии интересов и цивилизационных парадигм никакое кровное родство не создаст нацию. Мало того, цивилизационные различия приводят к жесточайшему противоборству внутри одних и тех же этносов. За примерами далеко ходить не надо. Сербы, хорваты и боснийские мусульмане в этногенетическом отношении один народ. Мало того, они говорят на одном языке. Но принадлежность к различным конфессиям разводит их к совершенно различным типам цивилизации сербов – условно говоря, к византийской, хорватов – к западной, боснийских мусульман – к мусульманской. О жестокости противоборства упомянутых народов напоминать не приходится.

Рассматривая данный пример, надо помнить, что в этом случае конфессиональная принадлежность является всего лишь отличительным признаком цивилизационных различий и не имеет самостоятельной ценности. Хорваты-атеисты и сербы-атеисты останутся врагами, несмотря на исчезновение у них религиозных разногласий.

Многие авторы, исследующие эту проблему, в частности Александр Никитич Севастьянов, справедливо указывали, что в России принятие православия отнюдь не делают человека русским. Совершенно правильно. Но для граждан России вероисповедание не определяет цивилизационную парадигму. В многоплемённой Российской империи создана своя цивилизация, которая вот уже много столетий стремится к оформлению в рамках Русского национального государства.

Но многоплемённая империя всячески мешает этому, сдерживая творческие потенции русского народа постоянным его истощением в бессмысленных политических акциях.

Завершая данную тему, представим себе такой пример. Допустим, пользуясь системой рабфаков, некий парень, этнически чистокровный русский, родом из глубинки, закончил престижный столичный вуз в разгар перестройки. Используя предоставленные ему льготы, он попадает за границу, и, согласно нынешним нравам, остаётся там.

Работая на Западе, завися от благополучия западной экономики, он кровно заинтересован в дальнейшем её процветании, которая, в свою очередь, в значительной степени питается дешёвыми ресурсами стран третьего мира и России. Сохранение его благополучия зависит от сохранения нашей нищеты. Теперь он для нас, живущих в России, враг, причём не меньий, чем хорват для серба. И сколько бы матрёшек он ни держал у себя дома в США или Германии, сколько бы ни лил пьяных слез за бутылкой русской водки, каким бы чистейшим генетически русским он ни был, он останется для нас «чужим», не принадлежащим к русской нации.

Никакое кровное родство не перебьёт антагонизма интересов. И никакие кровные различия не перебьют единства интересов. Нация – это большой экипаж, где вместе взлетают, вместе побеждают и вместе грохнутся на землю в случае катастрофы.

И здесь автор опять должен разъяснить свою позицию политизированному национально мыслящему русскому читателю. По нашему мнению, принадлежность к еврейству есть в первую очередь принадлежность к типу цивилизации, отстаивающей всеми средствами интересы «своих» за счёт интересов «чужих». Для цивилизации это вполне закономерно. Но так же закономерно и противоборство «чужих» для евреев людей такому порядку вещей.