Особый отдел и пепел ковчега - Николай Чадович

Плавим сталь, обуздываем реки.

Незнакомца называем братом

И любимую целуем в веки.

– А что, мне нравится! – Ваня держал перед собой книгу, на обложке которой было золотом вытиснено: «Алексей Уздечкин. Избранное». – Без всяких декадентских выкрутасов и прямо в цель. Вот мы, дескать, какие! На всё горазды. Хоть на ракете в космос, хоть к бабе в постель.

– Ты любимую в веки пробовал целовать? – поинтересовался Цимбаларь. – В веки, вообще-то, покойников целуют. А если любимая всё время глаза закрывает, значит, ей твоя поганая рожа во как осточертела! – Для убедительности он чиркнул себя ребром ладони по горлу.

– Ничего ты в поэзии не понимаешь! – парировал Ваня. – Вот зацени:

Мы всё выше, и выше, и выше

Коммунизма возводим леса,

И советские граждане слышат

Большевистских орлят голоса.

– Ну и что? – пожал плечами Цимбаларь. – Бред сивой кобылы.

– Не скажи, – стоял на своём Ваня. – Здесь явственно звучит тема преемственности поколений, актуальная и в наши дни.

– Да перестань ты дурака валять! – Цимбаларь отобрал у него книгу. – Недостроенные леса коммунизма давно рухнули и загораживают нам дорогу в нормальную жизнь. А вот относительно советских граждан, которые наяву слышали чьи-то мистические голоса, – это, конечно, сильно сказано. Шекспир отдыхает.

– Даю справку, – не поднимая головы от ноутбука, сказала Людочка. – «Уздечкин Алексей Алексеевич, русский советский поэт. Родился в бедняцкой семье в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Участник Великой Отечественной войны, общественный деятель, орденоносец, лауреат многих литературных премий. Член КПСС с сорок пятого года. Стихи, поэмы, басни, тексты песен, сценарии, очерки, критические статьи, воспоминания. Скончался в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году».

– Наверное, не вынес тягот перестройки, – сказал Цимбаларь. – Как только ввели талоны на сахар и крупы, сразу и окочурился.

– Не думаю, чтобы он в чем-то нуждался, – возразил Кондаков. – При Союзе писателей всегда имелся очень хороший спецраспределитель. Даже в самые голодные времена заказы там отоваривались сервелатом, паюсной икрой и коньяком.

– Тогда можно предположить обратное. Знаменитый поэт Уздечкин, не выдержав тяжкого бремени славы, до смерти упился халявным коньяком.

– И с вами то же самое будет, если не одумаетесь, – посулила Людочка.

– Ты бы не каркала зря! – Суеверный Ваня постучал кулачком по деревянному подлокотнику кресла. – Твоя главная и пока единственная задача: выдать нам всю подноготную Уздечкина. Где жил, с кем яшкался, кто унаследовал его имущество, как у него обстояли дела с удачей?

– Сведения, касающиеся личной жизни Уздечкина, в Интернете отсутствуют, кроме адреса квартиры, конечно, – незамедлительно сообщила Людочка. – Могу лишь сказать, что его отдельные стихи, не самые, впрочем, удачные, посвящены некой Сонечке. Но печатался он буквально до самых последних дней жизни. Значит, везло.

С этим суждением не согласился Цимбаларь.

– Не вижу никакой связи! – заявил он. – Достоевскому, например, по жизни фатально не везло. Смертный приговор, каторга, солдатчина, эпилепсия, мнительность, постоянные долги, пагубная страсть к азартным играм. Тем не менее его печатали, печатают и, надеюсь, будут печатать в дальнейшем.

– Да хватит вам чепуху молоть! – с чувством произнёс Кондаков. – Главное, что мы наконец-то напали на верный след. И благодарить за это нужно исключительно Людмилу Савельевну, ведь правильный выбор в своё время сделала именно она.

– А разве мы её не благодарим? – делано удивился Ваня. – Только этим и занимаемся. Между прочим, я ей сегодня даже розу хотел подарить. И подарил бы, найдись в моём кармане чуть больше денег! Но, оказавшись перед дилеммой – или роза, или кружка пива, – я, естественно, выбрал второе.

– Кто бы в этом сомневался, – вздохнула Людочка.

– Не пора ли нам заняться делом, – глянув на часы, напомнил Кондаков. – Теперь, когда истинный владелец бетила известен, расследование должно пойти как по маслу. Хотя побегать ещё придётся. Ваня, как всегда, возьмёт на себя окрестную шпану. Я займусь ближайшими родственниками. Сашка посетит Союз писателей. Людмила Савельевна останется в стратегическом резерве.

– Надоело мне уже в кабинете чахнуть! – запротестовала девушка. – Давайте я подключусь к опросу коллег Уздечкина. Авось познакомлюсь с каким-нибудь обеспеченным и холостым писателем.

– Тебе же ясно сказано: быть в резерве, – отрезал Цимбаларь. – Займись пока изучением творчества Уздечкина. Недаром Маяковский говорил, что вся биография поэта заключается в его стихах.

Очень скоро выяснилось, что Союз советских писателей распался вместе с великой страной, которую он так усердно воспевал в поэзии, прозе и драматургии. Теперь только на территории России существовало не меньше дюжины писательских объединений (нередко враждебных друг другу), начиная с авторитетного ПЕН-центра и кончая сомнительным «Вавилонским братством молодых сочинителей».

Ознакомившись с их программами, представленными в Интернете, Цимбаларь пришёл к выводу, что литераторы, близкие Уздечкину по духу, скорее всего примкнули к Собору российской словесности, стоявшему на позициях почвенности и патриотизма. Это предположение подтверждалось и тем фактом, что средний возраст членов собора приближался к семидесяти годам.

Прекрасно понимая, что настоящие писатели, с головой погружённые в творческий процесс, чураются всяких пустопорожних сборищ, а в стадо сбиваются главным образом бездарные горлопаны, привыкшие брать не умением, но числом, Цимбаларь тем не менее позвонил в секретариат собора. К вящей его радости, об Уздечкине там отзывались с большим пиететом.

Вежливо пояснив, что одно западное издательство заказало цикл статей под условным названием «Портреты поэтов без елея и дегтя», Цимбаларь попросил свести его с кем-нибудь из литераторов, хорошо знавших покойного Алексея Алексеевича.

Оказалось, что мэтр советской поэзии друзей не заводил принципиально, подозревая их в корысти и лицемерии, однако ближе всех к нему был литературовед Шишмарёв, благополучно здравствующий и поныне. Он не только имел доступ в квартиру Уздечкина, но и оказывал ему много неоценимых услуг – сопровождал на охоту, помогал отвечать на письма благодарных читателей, поддерживал порядок в архиве.

Сделав ещё серию звонков, Цимбаларь выяснил адрес Шишмарёва, а затем договорился с ним о небольшом интервью.

Встреча состоялась в кафе «Малина», которое посещали в основном криминальные деляги средней руки и где цены можно было считать приемлемыми (Цимбаларь небезосновательно полагал, что все расходы лягут на него).

Шишмарёв, весьма представительный пожилой человек, чем-то похожий на знаменитого физиолога Павлова, первым делом ознакомился с запаянным в пластик удостоверением, где на двух языках – русском и английском – сообщалось, что податель сего является литературным обозревателем журнала «Куул».