Одна минута и вся жизнь - Алла Полянская

И вместе с тем женщин Сергей Иванович глубоко презирал. Его отец, партийный работник высокого ранга, был полновластным хозяином в доме. Он делал что хотел, а мать безропотно сносила все, сочиняя для сына сказки о том, какой папа замечательный, просто работа у него нервная. Она сама верила в эти сказки, а Сергей — нет. Очень скоро он стал презирать мать именно за ее бесхребетность. Ему нравились женщины совсем иного склада, но все они вызывали в нем только чувство превосходства: попользовался — выброси вместе с презервативом.

Сын стал для него помехой. Он не знал, о чем говорить с этим нервным подростком, так похожим на него внешне. Сергей Иванович просто давал ему деньги и советовал пойти развлечься. Антон стеснял его. Градский ждал, когда сыну исполнится восемнадцать и он сможет поселиться отдельно.

Антон не мог сориентироваться в жизни. Он пытался что-то понять, разобраться, но поговорить по душам с отцом так и не сумел. Антон по своей природе был не злым, не упрямым, он просто плыл по течению, к этому он привык. Но его новая жизнь совсем не нравилась ему самому, и тогда он нашел для себя другое развлечение. Он стал ходить в клубы, на дискотеки, его устраивала атмосфера праздника, он не чувствовал себя одиноким в нарядной толпе. Он был сыном самого Градского, а это много значило. Антона пускали всюду, и он окончательно сориентировался. Быть сыном Градского выгодно, а отец пусть живет, как хочет.

— Ты думаешь, папаша и вправду верит в то, что говорит? — Антон сжимает пальцы Даны. — Нет! Да ему насрать на всех с пожарной вышки. Ему что надо? Денег побольше, власть и бабы.

— Тебе хватит пить.

— Поедем ко мне. — Антон изнывает от страсти, секс с проститутками не гасит желания обладать именно этой женщиной. — Илонка, послушай, хочешь, я куплю тебе бриллиантовые серьги? Поедем ко мне.

— Ты не понимаешь. Есть вещи, которые нельзя измерить деньгами. Банально, конечно, звучит, но не в деньгах счастье.

— Не грузи. Все можно купить. Только надо знать цену.

— Это тебе твой папа сказал?

— А что, он не прав?

— Пора бы тебе научиться пользоваться собственной головой.

Они ссорились постоянно. Дане доставляло удовольствие унижать Антона. Но где-то в душе она поняла, что парень просто стал жертвой обстоятельств и ублюдочного сукина сына, которого и отцом-то назвать нельзя. Антон сердился, швырял стаканы и уходил, но назавтра снова ждал Дану в клубе или у подъезда.

И сегодня она встречается с ним. Она понимает, что начинает жалеть этого запутавшегося парня, которого никто не научил стоять на собственных ногах, и он к своим двадцати пяти годам твердо усвоил только свои и отцовские пороки.

Дана вышла из подъезда. Знакомая машина ждала у обочины.

— Привет.

— Здравствуй, Костя. Что ты здесь делаешь?

— А ты как думаешь? Садись в машину, есть разговор.

— Я тороплюсь.

— Шеф приказал собрать информацию о женщине, с которой постоянно видится его сын. У Антона никогда не было длительных отношений.

— А ему-то что? Антон ему никогда не был нужен.

— Ну, это не совсем так. Просто иначе не выходило.

— А он пробовал — иначе?

— Нет. Но не в этом дело. Я должен, понимаешь — должен! — написать отчет. И что я напишу?

— Я не ясновидящая.

— Я люблю тебя.

— Вот это и напиши.

— Я серьезно. Прошу тебя, не трогай Антона.

— Я ничего плохого ему не сделаю. Планы изменились, понимаешь? Но вправить ему мозги я сумею. И это для твоего шефа будет весьма ощутимо. Не мешай мне, Костя.

— Но ты…

— Он отнял моего ребенка и заплатит мне своим. И собственной жизнью. А для Антона так будет лучше. Поверь мне. Ты узнал для меня адрес секретарши покойной Ивановой?

— Вот, возьми.

— Спасибо, дорогой. Ты просто клад.

Дана уходит, а Константин стоит и смотрит ей вслед. Он понимает, что не сможет сопротивляться ей никогда. Есть в ней какой-то стержень, какое-то особое поле, не позволяющее ни уйти, ни приблизиться. Константин вздыхает. Он пытался наводить справки о Дане, но впустую, а ему хотелось понять ее хоть немного. Но пока природа ее поступков оставалась для него загадкой.

Дана идет на стоянку такси. У нее есть время, и она хочет навестить милую девушку по имени Вика, которая когда-то шпионила за своей начальницей — просто так, за деньги или из любви к искусству. А вот кому она сливала информацию, Дане знать очень важно.

«Вика. Черт подери, это имя просто преследует меня. Вика Морозова. Я не виновата, что Стасик предпочел меня. А теперь снова какая-то Вика. Ну-ка, поглядим. Вика Новицкая, тридцать лет, разведена, вот адрес… Новицкая?!»

Дана вдруг вспоминает, что Вика Морозова была замужем. Как же фамилия Юрки? Дана лихорадочно вспоминает.

«Если это та Вика, значит, мне не повезло. Господи, огромный город, миллионы людей, а я сталкиваюсь с одними и теми же персонажами. Потому что фамилия Юрки именно Новицкий, я помню, помню это!»

Такси останавливается в нескольких кварталах от нужного дома. Дана совсем не хочет, чтобы кто-нибудь отследил ее передвижения. Сейчас одна надежда на то, что Вика ее не узнает. Потому что иного пути все равно нет. Вика — именно та тоненькая ниточка, которая ведет к парню, пахнущему сладковатым одеколоном и мятной жвачкой.

Подъезд Викиного дома грязный, зловонный и темный. Дана щелкает кнопкой, лезвие ножа выскальзывает наружу. Дана сейчас как заведенная до отказа пружина, ей хватит малейшего толчка, и любой, кому вздумается на нее напасть, очень об этом пожалеет. Нож острый.

Дверь, обитая коричневым дерматином. Вонь из мусоропровода и разрисованные стены.

«Не понимаю, откуда у людей стремление писать на стенах названия гениталий? Интересно, что это меняет для человека, который пишет?»

Дана нажимает на кнопку звонка. В квартире кто-то, несомненно, есть, но никто не торопится открывать. Дана снова и снова звонит, потом обессиленно опирается о дверь.

Она вообще не заперта. Дана заходит в прихожую. Она освещена, старые обои смотрятся убого. Дана оглядывается и цепенеет. Прямо на нее со стены смотрит лицо Стаса. Фотография увеличена до размеров плаката.

Дана входит в комнату. Повсюду на стенах фотографии, фотографии. Стас смеется, хмурится, смотрит куда-то вдаль. Вот они с Викой. Она счастливо улыбается, он рассматривает какой-то журнал или книгу. Дана затравленно озирается. Голова у нее начинает кружиться, в ушах звенит.

«Я умерла, умерла. Я в аду, и это новое мучение. Стасик, прости меня. Я плохая жена и плохая мать. Я не уберегла ни тебя, ни Аннушку… Нет. Нельзя. Здесь нет Стаса. Я не должна так. Я умерла».

Дана встряхивает головой. Она знает, что сейчас нельзя расслабляться. Эта странная квартира. Несомненно, здесь живет Вика. Но где она сама? И почему не заперта дверь? В таком опасном районе, поздно вечером?