Три мужа для Кизи - Елена Свительская

От этого неожиданного сравнения меня с лучшим из цветов, да ещё и так красиво сказанного, совсем смутилась и опустила взгляд.

– Я правда считаю тебя красивой, – тихо добавил музыкант.

Но я не решилась смотреть на него. И не знала, смотрел ли юноша сейчас на меня.

Чуть помолчав, Мохан грустно добавил:

– Мы с Поллавом думали, что они оба утонули. Вот когда ты сначала очнулась, мы ещё не знали, что они выжили. Такие страшные дни… – его передёрнуло.

– А потом вы узнали, – улыбнулась.

И всё же решилась посмотреть на него. Он сейчас прямо смотрел на меня, внимательно смотрел.

– А ты… – жених смущённо потеребил пальцами зашибленными другой камень, ногу протянув к лежащему чуть поодаль. Камень соскользнул в сторону. Мохан покачнулся. Но, впрочем, устоял даже на одной ноге, наклонившись назад. Гибкий. Потом уже ровно стал. Взгляд на меня поднял растерянный. – Не сердишься, что мы тебе сразу не сказали?

– Вам не до меня было, – улыбнулась. – Да и я опять лежала без сознания.

– Да… – он опять вздохнул. – Зря я тогда на вине стал играть. Лекарь, которого нашёл Поллав, сказал, что ты итак усталая страшно была, а тут я ещё и танцем тебя вымотал.

– Может… – вздохнула, потом вдруг призналась: – Но, знаешь, те мгновения, когда я танцевала под твою музыку… я была такой счастливой! Я забыла обо всём. И про гибель Иши, и про смерть родителей. И даже про побои дяди.

– Правда? – робкая улыбка.

Проворчала:

– Зачем мне тебе врать?

Но в следующий миг, глядя на него, потерянного и смущённого, недоверчивого такого, вдруг рассмеялась. И добавила:

– Твоя музыка – лучшая, что в моей жизни была!

Его улыбка… кажется, никогда её не забуду. Такая счастливая и радостная. Он… он и правда хотел порадовать меня. По-настоящему хотел именно этого.

Мы долго смотрели друг на друга, замерев. Потом, правда, шея у меня заболела от головы повёрнутой. И от побоев боль вернулась. И я отвернулась. Мохан обошёл меня и встал в шаге от меня. И чтоб поприличней, и чтоб если что опять меня схватить, если снова вздумаю падать.

– На сестру хоть посмотри, – шепнул мне жених ворчливо.

Снова посмотрела на сестру. Та, смотря на меня и Мохана, как-то странно улыбалась. И что-то шепнула Садхиру. Тот, оторвав взгляд от воды, посмотрел на нас, усмехнулся, но не так, как это делал Поллав, как-то добрее, потом опять к сестре моей повернулся, что-то заговорил – я отсюда не слышала.

Как жаль, что не поговорить нам. Слишком широка река здесь.

– Жаль, что вы поговорить не можете, – добавил Мохан сочувственно.

Робко посмотрела на него. Похоже, он искренно сопереживал моей разлуке с сестрой. Он… он добрым, похоже, был. Может, даже не потому, что ему хотелось жениться или иметь женщину. Может, он просто сам по себе был добрый.

– Потом, уже после того, как ты очнулась, к нам пришёл Сиб, – тихо продолжил Мохан, поглядывая то на ту сторону реки, то на меня. Но больше на меня.

Растерянно выдохнула:

– А он-то зачем?..

– А его Ванада послал. Сказать, что Ишу и Садхира нашли, живых, но в деревне далеко отсюда, по течению реки. И, с другой стороны, – наклонился, смахнул пыль с ноги и погладил ушибленные об камень пальцы, – оказывается, Ванада не хотел топить Ишу. Он просто сбросил её, стараясь оставить поближе у берега. Чтоб она сама выплыла. А те воины думали, будто она утонула – и кинулись за ним, – снова спокойно встал, руки отряхнув, ко мне повернулся опять, нахмурившись. – Но сам Ванада тоже не сразу узнал, что они выжили. Потому что сначала тех кшатриев решил увести далеко, потом дрался с ними. А Сиб слонялся где-то по округе. Он первым заметил и Садхира, и Ишу на берегу. Он даже врача Ише пошёл искать. Но, кажется, только потому, что узнал у Садхира украшение Ванады.

Тихо добавила:

– Он вообще странный, этот Сиб.

– И ещё какой! – возмутился Мохан. Потом, помолчав, добавил, для порядка: – Но Сиб нашёл отшельника, разбирающегося во врачевании, и привёл к ним. Потом уже Ванаде рассказал, кого нашёл и что им помог. Словом, Сиб пришёл только на пятый день к нам, после того страшного дня. Ты ещё слаба была. Мы с Поллавом долго думали. Хотели тебя обрадовать. Но боялись, что твоё здоровье опять ухудшится от сильного волнения. Или что ты побежишь сестру искать. А до той деревни далеко, несколько дней идти.

– И верно, – вздохнула, – у меня могло бы сил не хватить. Упала бы где-то по пути.

– Так… ты не сердишься на нас? – тихо уточнил мой жених.

Снова улыбнулась ему:

– Нет. За что же мне сердиться на вас? Вы заботились обо мне, как могли.

И… и только вы заботились обо мне. Даже не Яш. А только вы. Хотя вроде бы Яш был младшим братом моего отца, а вы мне – никто. Но…

– Постой… – руку его сжала, он испуганно взглянул на мои пальцы, но с руки своей не снял. – А вы… вы Яшу совсем не сказали?! Совсем не сказали, что Иша жива?

Юноша затылок другой рукой смущённо поскрёб, не отнимая этой руки у меня.

– Вообще, надо как бы. Но мы не знали. Решили сначала у тебя спросить. Вон та женщина, Сарала… видишь?..

Я посмотрела на тот берег, но не увидела там её. И огляделась – не было.

– Вниз! – сердито шепнул мой спутник.

И, посмотрев вниз, уже с нашей стороны, снизу, у самой воды, увидела Саралу. Женщина стояла, грустно смотря на своего мужа. И понятно: он опять уйдёт, а когда она снова сможет увидеть его? Но… её муж…

– Её муж?! – выдохнула я растерянно, глядя на отшельника. – Надо же, какое совпадение! Это, выходит, именно его Сиб нашёл, когда искал врача?

– Его, – серьёзно ответил Мохан. – Но тут совпадение даже лучше. Почтенный Манджу уже давно знает Садхира.

– Да?!

– А то, – ухмыльнулся музыкант. – И уже несколько лет как. Манджу как-то в паломничество ходил, в далёкий храм. По пути еды не мог достать. Заболел от голода и усталости, совсем ослаб. А мы тогда мимо проходили, – тяжело вздохнул. – Не так много времени прошло, как наших родных всех убили. И у нас не было ничего – всё разбойники забрали, что можно было сколько-то продать. И мы тогда только пением своим и танцами смогли заработать немного денег на тыкву для воды. И на барабан. И немного еды. Может, даже не мы, а Садхир, который очень пронзительно пел восхваление Шиве в тот день. Поллав до сих пор хранит тот барабан и часто на нём играет. Я спрашивал, почему так? Ведь этот барабан со времён нашей беды. Когда мы семью и друзей всех потеряли. И не лучше ли его порвать и выбросить или просто продать, чтобы не напоминал нам? А Поллав ворчал на меня. Ему памятен этот барабан. Говорит, что когда смотрит на него, то у него прибывает сил: это одна из первых вещей, что мы сами заработали своим трудом. Первая наша ценность. Мы тогда были слабыми и напуганными. Но постепенно мы справились и стали сильнее. Мы выжили. И этот барабан будто говорит ему, что потеряв всё и оказавшись слабым и отчаявшимся, он всё равно со временем сможет снова подняться, сам уже, и станет сильным.