Побег из преисподней - Юлия Галанина

— Смазать гномский механизм и разрушить им башню! — предложил Рету.

— Увы, там стояла мощнейшая защита, — напомнил. Гальванюс. .

— Я сдаюсь, — вздохнула Лидриэль. — Мое воображение иссякло.

Рету сдаваться не хотел.

— Смазать кончики стрел, поджечь, выстрелить в оконные проемы башни, а когда там начнется пожар, замковые стражники будут вынуждены спасти мастера и платья герцогини, вытащить их из башни, из-под магической защиты, — предложил он.

— О, этот малец нам подходит! — гыкнул Альберих. — Такое вполне могло пройти. Но мы сделали еще интереснее. Сначала мы наняли банду гоблинов.

— А потом нагнали герцогиню Арсандиду по пути к храму Эрхог Темной, — продолжил Гальванюс. — Она не успела далеко отъехать от родового гнезда, заночевала вместе со своей свитой в небольшой гостинице. И тут появился я.

— И тут появился Гальванюс, — подтвердил Альберих. — Только никто не догадывался, что это Гальванюс. — Он захихикал в кулак. — Все думали, что это благородная дама Бербегуэра, страстная поклонница мрачного культа Эрхог Темной.

Гальванюс присел в низком поклоне и обмахнулся воображаемым веером.

— А масленка? — спросил бдительный Рету.

— А масленка, мой юный друг, была спрятана у меня в заплечном мешке, — объяснил Альберих. — Я был управляющим дамы Бербегуэры и сопровождал ее в паломничестве. А если две знатные дамы едут в один храм и встречаются в пути, они обязательно завяжут знакомство.

— И мы с герцогиней Арсандидой сошлись характерами, — подтвердил Гальванюс — И были так счастливы ехать вместе, это было бы весьма приятное путешествие. Но вечером случилась ужасная история… Просто ужасная, честное, благородное слово. Герцогиня Арсандида — аристократка из аристократок. Она не могла позволить себе выйти к ужину в простом дорожном платье, о нет. Она надела вечернее, парадное. Словно богиня сошла в захудалую гостиницу, боюсь, более яркого воспоминания у ее обитателей не будет, проживи они еще хоть сто лет. Ужин завершился за полночь, и все отправились по своим номерам.

— Никто не знает, как это случилось, — подхватил Альберих. — Но когда Арсандида задела пышными юбками створку двери, на нее вдруг свалился глиняный горшок с маслом.

— Ужас и светопреставление! — воздел руки кверху Гальванюс. — Герцогиня в обмороке, платье в масле, свита бьется в конвульсиях. Горное масло — оно же такое, если куда попадет, так въестся намертво. И пахнет своеобразно… И цвета грязного, прямо скажем.

— Ну и что? — надула губы Лидриэль. — Вы хотите сказать, что она платье испортила, расстроилась — и никуда не поехала? Так что ли?

— О нет, герцогиня расстроилась ужасно, но путешествие не закончила Она просто решила вернуться в замок, вручить испачканное платье мастеру, взять другое. Только гном может справиться с горным маслом, никому больше это не под силу! Ну и она обрадовалась возможности показать новой подруге свои наряды… Тщеславие — это такой же крючок, как и все остальные человеческие слабости… В общем, мы вернулись в замок.

— Благородная дама Бербегуэра еще та штучка, — добавил Альберих. — Она тоже знает толк в пышных юбках.

— Но самое главное здесь было то, что гном Родерик оказался не только искусным портным, но еще и умной головой, — продолжил рассказ Гальванюс. — Когда мы появились в нарядной башне, он сразу сообразил, что горным маслом тянет неспроста.

— Угу, и благородная дама Бербегуэра колыхает своими юбками тоже неспроста, — невинно добавил Альберих. — Под подолом этой красавицы нашлось бы место для дюжины гномов.

— В общем, когда герцогиня покинула замок, гнома тоже не досчитались, исчез он совершенно загадочно, — улыбнулся Гальванюс.

— А когда герцогиня со свитой проезжала через лес, из-за кустов вдруг полезли гоблины. Это была славная битва! Вассалы увезли герцогиню в безопасное место. Вот только прекрасной, но несчастной даме Бербегуэре не повезло… Ее сразила шальная стрела, и никто не рискнул отбить ее прекрасное тело в роскошном платье у зеленокожих.

— А потом мы с ними честно рассчитались, выпутали мастера из оборок (качество строчки он одобрил) и переправили его в замок.

— Там он тоже сидит в заточении, пока не сделает самое лучшее в мире платье? — ехидно уточнила Лидриэль.

— Нет, там он находится совершенно добровольно. Во-первых, он оказался в родных горах. А во-вторых, получил интересную работу. В селениях гномов придворные платья с необъятными юбками как-то не в ходу, а здесь мастеру Родерику есть где развернуться.

— Первый раз вижу людей, которым удалось договориться с гоблинами, — заметила Лидриэль.

— Это был исключительный случай, — развел руками Альберих. — После этого мы с ними серьезно рассорились, и, увы, наши пути разошлись.

Разговор прервали треск и топот.

Трещали ветви, которые ломались под колесами кареты. А топотали все кому не лень: и лошади, и кентавры.

Файнос вернулся из Кастра, как и обещал, с конным экипажем

Этот человек всегда ходил в пластинчатом доспехе, опираясь на пернач вместо трости. Отороченная собольим мехом мантия волочилась за ним, когда он тяжело шагал по узорным полам императорского дворца.

Львиные морды скалились с зачарованного доспеха, тяжелое ожерелье лежало на груди. Маленькие глазки и крючковатый нос, казалось, принадлежали хищной птице, зато все остальное — жирное жабе. Лысую голову венчала диадема

Юбер де Лали знал, что он безобразен, но это знание приносило ему странное удовлетворение. Он знал, что он племянник предателя, и это радовало его еще больше. Он знал, что за спиной его зовут Юбер Гнусный, и это его ничуть не волновало.

Потому что его окружали красивые, честные, благородные люди. Без страха и упрека, без пятен в родословной, безупречные, как страж столицы Мизраэль. И ни у одного не было даже десятой доли власти, какой обладал де Лали. Все их таланты не стоили ни медяка, все их достоинства были пылью на поверхности его отполированного до блеска доспеха. Это привносило в жизнь наслаждение, какого не давали даже отвратительные оргии колдуньи Эрхог Темной.

Юбер де Лали нарушал договора, предавал союзников, стравливал друзей. Он находил червоточины в самых чистых сердцах и проникал в них, как червяк в яблоко, превращая в труху мечты и идеалы. Он давно себя ни в чем не ограничивал, ни в еде, ни в наслаждениях, и только магические латы могли хоть как-то придать форму его бесформенной туше, как раковина слизняку.

Де Лали и сам толком не знал, зачем ему понадобился императорский сан.

Он давно уже правил вместо Императора и от имени Императора. Он все рассчитал, он подготовил столько интриг, что их хватило бы на дюжину правлений. Впрочем, он догадывался, что подтолкнуло его честолюбие: вдовец Император отказался от нового брака, отказался возвести на трон сестру де Лали. Юбера не сколько разозлил, сколько рассмешил отказ Императора. Но он вдруг понял, что ему надоело делать вид, будто он преданный слуга этого больного, слабого, неумного человека Он давно не был ему слугой, он давно стал его повелителем и его кошмаром.