Когда ты ушла - Морган Мэтсон

– А ты представляешь, сколько песен о грузовиках я только что был вынужден выслушать? – он с деланым негодованием вернул мне мой плеер. – Пять! Честно, пять! И это кроме кантри. С чего такая привязанность к грузовикам?

– Ну, твоя машина – почти что грузовик, и я решила, что тебе будет приятно послушать о чем-то знакомом.

– Если бы такая аналогия имела смысл, хотя она его не имеет, то тебе с твоей «вольво» положено фанатеть от Swedish House Mafia.

– И что это было из твоего списка?

– Самое первое. – Я поморщилась. – Я же говорил.

– Ладно, – я постаралась вернуться мыслями к прослушанному миксу, – уверена, что у твоих любимых «Битлов» тоже есть песни про грузовики.

– Что-то не могу вспомнить, – тут же отозвался Фрэнк. – Разве что грузовик из Penny Lane.

Он задрал футболку, чтобы промокнуть ею лицо, и я засмотрелась на его мышцы, но вовремя успела отвести взгляд, чтобы он не заметил, как я на него пялюсь.

– Так что насчет «Битлз»? Я помню, ты мне рассказывал, что начал их слушать из-за секретных кодов. И у тебя в подборке их действительно много.

– Ты что, не любишь «Битлз»? – спросил Фрэнк потрясенным голосом. – Может, ты еще не любишь солнце, или смех, или щенят?

Я смотрела на него как на сумасшедшего, ожидая, когда настоящий невозмутимый Фрэнк Портер вернется на место, но это было только начало. Фрэнк по-настоящему разошелся.

– Я вообще не понимаю, почему «Битлз» так недооценены. Я имею в виду, стоит только посмотреть, какую работу они проделали… Сколько создали, как навеки изменили само понятие музыки! Я считаю, что в их честь должны проходить парады и назначаться государственные праздники.

– Ну что же, ты можешь над этим поработать, – предложила я. – В качестве следующего своего летнего проекта.

Фрэнк рассмеялся, вытирая лоб рукавом. Мы уже сделали небольшой круг и снова стояли у моего дома.

– Может, я к тебе зайду попить водички?

– Конечно! – я сама поняла, насколько сильно хочу пить.

Мы быстро прошли по дорожке к двери, я открыла, мы ступили в прохладу темной прихожей, и, пока дверь не захлопнулась за нашими спинами, я не до конца понимала, что я только что сделала, пригласив Фрэнка Портера к себе домой.

Ну да, он уже как-то видел моего отца в пижаме, и я только надеялась, коль мы уже внутри, что родители сейчас одеты во что-то более подобающее. Внезапно я поняла, что даже не представляла, что делаю, когда приглашала Фрэнка в наш сумасшедший дом.

Оставалось только скрестить пальцы, надеясь, что дома не совсем уж разруха, что родители тихо занимаются своей работой в столовой, а Беккет не висит где-нибудь в дверном проеме, выжидая, как бы нас напугать.

– Думаю, родители сейчас работают, – сказала я. – Так что нам не стоит им мешать…

Но как только мы оказались в прихожей, слова замерли у меня на губах. Родители дружно двигали диван. Беккет катался по гостиной в новых кроссовках с колесиками на пятках. В руках для равновесия он держал толстые пачки рукописей. В довершение картины под ногами болтался недовольный кот.

– Гм, – сказала я, закрывая за собой дверь прихожей, и все дружно остановились и посмотрели на меня. Я была рада уже тому, что никто из домочадцев не был в пижаме или в ночной рубашке, но у мамы на голове были бигуди, а у отца на шее висело сразу два галстука. Сложно сказать, что лучше. – Что у вас тут происходит?

– Эмили, слава богу, ты дома! – воскликнула мама. Она подхватила с пола пачку бумаг и сунула их мне в руки. – Убери это куда-нибудь. И посмотри, пожалуйста, есть ли в холодильнике какая-нибудь еда. По-моему, оставались замороженные блинчики.

– Я их еще на прошлой неделе доел, – сообщил Беккет, прокатываясь мимо меня. – Так что больше их нет.

– Я, наверно, лучше пойду, – тихо сказал мне Фрэнк, но недостаточно тихо для того, чтобы мой отец не заметил его присутствия.

– Молодой человек! – воскликнул он радостно. – Замечательно! Вот кто поможет мне это сдвинуть с места. – Он прищурился через очки, разглядывая Фрэнка. – Мы с вами встречались?

– Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? – спросила я, заслоняя Фрэнка.

Родители переглянулись, потом посмотрели на пол – и я всерьез забеспокоилась: вдруг они из-за своей работы забыли оплатить коммунальные счета, и теперь нас выселяют из дома, имущество идет с молотка или что-то в этом роде.

– Театр в гостиной! – Беккет наконец озвучил то, что не желали произносить вслух мои родители, и по красивой дуге объехал кота. – Они про него забыли.

– Как, у нас дома? – в ужасе воскликнула я, разом поняв, почему все стоят на ушах. – Уже сегодня?

– Сегодня вечером, – мрачно сказала мама, нагружая меня еще одной стопкой бумаг. – И мы совершенно не готовы.

– Театр в гостиной? – эхом прошептал Фрэнк у меня за плечом.

– Вы не можете это отменить… или еще что-нибудь? – спросила я.

– Технически, – вздохнула моя мама, – мы сами вызвались в этом году предоставить помещение. Но тогда мы еще не начали писать. Ну и к тому же папа считает, что электронная почта вредит творческому процессу, так что он просто ее не открывал и не видел напоминаний.

Я на секунду закрыла глаза.

– Когда?

Отец глянул на наручные часы.

– Через час.

– Что такое Театр в гостиной? – спросил меня Фрэнк, и все семейство снова встрепенулось, услышав эти слова.

– Ну, если ты раздумал уходить прямо сейчас, – ответила я, – ты это вот-вот увидишь своими глазами.

Впрочем, деваться ему уже было некуда – в эту секунду мама сунула Фрэнку в руки огромную пачку бумаги для принтера.

– Объясните еще раз, – попросила Слоан, в то время как мы – я, подруга, мои родители и Беккет – подходили к дому Памелы Карри. – То есть вам мало театра в течение учебного года?

Мама улыбнулась и взяла Слоан под руку. Они с самого начала отлично поладили, и мне не раз случалось, когда Слоан оставалась у меня на ночь, утром застать их на кухне – они пили кофе и болтали, причем выглядели как близкие подруги.

– Это началось несколько лет назад, – сказала мама. – На встрече театрального и факультета английского языка и литературы, когда мы собирались обсуждать парковку. А закончили обсуждением наших любимых пьес и тем, как важно грамотно подбирать репертуар для колледжа, задействовать как можно больше ребят, – одним словом, самые обычные темы. А потом вдруг кто-то…

– Харкинс, – уточнил папа, шедший чуть позади. – Помнишь? Он затронул этот вопрос, затем ушел, потому что спешил на занятие в Уильямс.

– Хорошо, профессор Харкинс предложил, чтобы мы все вместе – и театральный, и английский факультеты – один раз за лето собирались и ставили пьесу, которую никак нельзя было поставить в течение учебного года. Экспериментальный театр, без реквизита, без костюмов, у каждого в руках лишь распечатка с текстом.