Последняя из своего рода. Том 2 - Валерия Веденеева

— Дракон? — незнакомая женщина схватила меня за рукав. — Он придет? Он остановит их?

— Да, — сказала я с уверенностью, которой не ощущала. — Обязательно.

В подземелье было светло, просторно и свежо — заслуга старой магии. Я видела Нити всех стихий, но особенно много Нитей Воздуха — даже если крепость обрушится и все ходы окажутся перекрыты, нам будет чем дышать еще несколько недель.

Сперва в подземелье находились только женщины и дети, потом начали появляться раненые — эль–туань, выжившие после столкновения с отдельными отрядами кадари, которые прорвались сквозь щели в щитах. Раненые говорили, что в этих отрядах были и другие, похожие и не похожие на изгнанников — и убить этих других оказалось куда сложнее, чем кадари. Дженнай — думала я, но не произносила вслух.

Порталы — как и Врата — не открывались, эль–туань из других городов и стран не могли прийти нам на помощь.

Но щиты пока стояли.

Щиты стояли…

Я утешала испуганных, помогала лечить раненых и старалась не думать, изо всех сил старалась не думать о том, что если Дракон не появится в ближайшие часы, то я больше не увижу своего эль–эро живым.

Раненые рассказывали, что кадари пытались прорваться в храм. Изгнанники не могли не почувствовать изменения в крепости щитов после того, как Мервин перевел их на себя. Не могли не заметить и место главной концентрации Силы. Раненые говорили, что огненные полосы на небе стали слабее, что новых вспышек не было. И они, они все, спрашивали у меня — сможет ли наместник удержать щиты до того, как придет Дракон.

Сможет, — говорила я им, — конечно, сможет. Он ведь самый сильный чародей нашего мира. Сильнее даже, чем был мой отец.

Я не плакала. Принцесса Шоралл не имела права плакать там, где ее могли видеть подданные, даже если это были бывшие подданные. Принцесса Шоралл должна была излучать уверенность в победе и безмятежное спокойствие. И никто не знал, как болело у принцессы сердце, как она ждала чуда, которое не торопилось случиться, как она отсчитывала каждую минуту, во время которой ее эль–эро еще был жив…

Наступило утро, перетекло в день, потом в вечер… Я молила Властелина, я звала Его Дочь — но Она не пришла.

Вечер стал ночью.

С каждым часом атаки кадари, прорвавшихся сквозь щели, становились все яростнее, число наших раненых и убитых росло, но защитники у храма еще стояли, и щиты еще держались.

Уже зарождался рассвет нового дня, когда пол подземелья дрогнул. Потом я ощутила знакомую волну Силы — словно с поводка спустили магический ураган. Почувствовала — нас достиг лишь отголосок, настоящая битва развернулась в небесах.

— Дракон! — крикнул кто–то. — Дракон пришел!

И я побежала — по туннелю к выходу из крепости, потом к площади, где стоял храм Властелина. Камень брусчатки местами блестел от крови, местами был оплавлен в огне, мне все чаще приходилось огибать тела, и, в конце концов, я просто начала переступать через них.

Вот и храм, у входа в который стояла горстка выживших защитников; не обращая внимания на них, я вбежала внутрь, и дальше, за алтарь, в дальний альков — небольшую комнату, куда сходились Нити всех щитов.

И замерла на пороге.

Мой таирт сидел в кресле, держа в ладонях матовый шар, от которого, полупрозрачные, уходили в пустоту Нити. Казалось, что Мервин заснул, утомившись… Голова склонилась набок, глаза закрылись, густые ресницы бросали на щеки длинные тени. Просто задремал.

Я подошла, ступая бесшумно, коснулась ладонью теплого лица. Сколько раз, проснувшись первой, я будила его вот так. Наклонившись, прижала губы к губам. Вот сейчас он очнется, откроет глаза и улыбнется мне. Вот сейчас…

Я не знала, сколько прошло времени.

Не хотела знать…

— Его магическая суть выжжена, принцесса, — произнес знакомый голос. — Благодаря вашему вмешательству тело останется живым еще несколько дней, но души в нем уже нет.

Я подняла голову — рядом стоял Карос. В его пронзительных синих глазах, обращенных на меня, виделось что–то, подозрительно похожее на сочувствие.

Мое вмешательство — своей кровью на груди таирта я начертила руну сна, как делала уже однажды. Тогда его раны зажили, но сейчас ранение слишком глубоко, и я не знала никого, способного стать врачевателем. Быть может, Дочь Властелина смогла бы, но Она так и не пришла на мой зов.

— Не думал, что Мервин пожертвует собой, защищая эль–туань, — продолжил Дракон. — Ваши сородичи, принцесса, не были добры к нему.

— Ради меня, — сказала я тихо, убирая прядь черных волос, упавшую Мервину на лицо. — Он сделал это ради меня. Таким оказался мой выбор…

Мы молчали.

— Вы можете… помочь? — спросила я, не веря, и, предсказуемо, Карос покачал головой.

— Я не бог, принцесса. Не в моей власти призвать душу в тело с выжженной магией.

Призвать душу…

— Вы можете увидеть, осталась ли в Мервине хотя бы кроха магии? Хоть что–то?

Карос перевел взгляд на таирта и несколько мгновений вглядывался в нечто, невидимое мне.

— Да, осталась — но это лишь несколько жалких искр.

— Если… если тело будет жить, сможет ли Дар восстановиться?

— Если тело будет жить, если пройдет достаточно времени — то возможно. — Дракон поднял брови. — Что вы задумали, принцесса? Душа уже ушла и не вернется, а без нее получится только кадавр, бездумная послушная машина.

Я положила Мервину руку на грудь, туда, где должно было биться сердце. Я не слышала ударов, но знала, что они есть. Один удар в минуту? Два?

— Пока тело живо, — сказала я негромко, — его душа не уйдет за Звездную Завесу.

— Это безнадежно, принцесса, — Карос покачал головой. — Его душа может бродить неприкаянным призраком в любом из миров великой Сферы, поскольку в мире Теритт его больше нет. Такова магия дженнай — они умеют извлекать души своих врагов. Мервин и без того продержался очень долго. Лучшее, что вы можете сделать — это смириться и позволить ему спокойно умереть, чтобы дух мог переродиться.

Смириться?

Я почти улыбнулась абсурдности его предложения.

— Вы, сир, вы смогли бы смириться, если бы вам предстояло жить с душой, мертвой наполовину?

— Мне приходилось хоронить своих любимых, — он помрачнел.

— А мне — видеть, как они умирают, — сказала я.

Я не обвиняла — глупо обвинять море за разбитый в щепы корабль. Я не ожидала извинений — стихия не просит прощения за жизни, которые она унесла. Я просто говорила то, что было и что есть.

— Я видела смерть своей семьи, мне было больно, но душа осталась живой. Но Мервин — мой разделенный эль–эро. Его жизнь — это и моя жизнь. Его смерть — это и моя смерть.