На самых дальних... - Валерий Степанович Андреев

А я здесь прожил три года. Три лучшие года в своей жизни. Это я только думаю, что отвечаю. А майор продолжает:

— Конечно, экзотика — вулканы, гейзеры, магнолии, бамбук… Но кого удивишь сейчас экзотикой? Я думаю, здесь другое. Уклад жизни. Живут широко — не истончатся. Дружат так дружат…

Майор еще что-то долго говорит, а мне вдруг вспомнилось, как мы во время сборов возвращались ночью по отливу с танцев. Луна, океан и мы. И Димка декламирует: «Друзья мои, прекрасен наш союз…» И подумалось тогда: вот так бы всю жизнь — нога в ногу и не расставаться, никого не терять…

Первым был Валька… Это нас поразило в самое сердце. Это была боль. Физическая боль. Крик души. Наш коллективный отчаянный SOS. Пройдут годы. Мы станем опытнее и мудрее, но никогда мы не научимся терять друзей. Потому что учиться этому — кощунство. И каждый раз сердце вновь обольется кровью, когда придет вдруг с границы печальная весть о ком-нибудь из наших. Здесь, на Курилах, погибнет Толя Шелюг, на Кавказе — Игорь Вишницкий, уйдут молодыми Толя Денисенко, Леша Сенаторов… Наша пограничная служба — суровая служба. Даже в мирное время…

Самолет вдруг заложил крутой вираж и пошел на снижение. Мы подлетали. Сквозь облачность и туман внизу проклюнулась земля. Я посмотрел в иллюминатор и сразу узнал знакомые места. Мне даже показалось, что я успел рассмотреть наш «Шпиль». И внезапное волнение охватывает меня. Радостное и вместе с тем чуть беспокойное: не растеряюсь ли, не покажусь ли неумелым новичком? И только с памятью все было в порядке. Прошло столько лет, но, как вчера случившееся, я помню первое землетрясение, когда у ног моих шлепнулась шишка и после этого наступила тишина. Как захлопнуло меня в непропуске, словно в каменном мешке, и какими глазами смотрел на меня Максимов, когда я остался цел и невредим. Помню камнепад на «Осыпях», когда я спешил в отряд к Вальке, и первое свое восхождение на «Любовь». Помню ход лосося в последний мой день на «Казбеке» и сайровую ночь. Врезались в память наша молчаливая баталия с «Юсе-мару» и бессонное бдение, когда родилась у Рогозных Наташка. Помню трогательное наше прощание с «Казбеком». Наконец, именно здесь я познакомился со своей Татьяной. Разве можно все это забыть?.. — мысленно спрашиваю я себя и отвечаю: никогда!

Вновь и вновь я буду возвращаться на эту землю, в мыслях и наяву, как бы далеко ни забросила меня судьба, что бы ни случилось в моей жизни. И поэтому, еще не ступив на нее после очередной разлуки, уже заранее ей обещаю: я вернусь, я непременно вернусь…

НА САМЫХ ДАЛЬНИХ…

Повесть

1

Радиограмма

«8 сентября 197… года. 17.20. Борт «ПСКР-774». Ковалеву. В квадрате 2544 (координаты Ш-43°46′6″, Д-146°13′0″) в 6,5 мили от берега рыбоинспекционным судном «Диана» задержана японская краболовная шхуна «Дзуйсё-мару-18» по подозрению в незаконном промысле в советских территориальных водах. Приказываю: немедленно следовать в квадрат 2544. Конвоировать «Дзуйсё-мару-18» в бухту Заводская.

Дежурный по части  П е т р о в».

Боль настигла его в двух километрах от поселка. Еще с вечера ему нездоровилось, а когда в туманных предрассветных сумерках он пересекал бухту, ступая по гулким дощатым кладям, и ветер вдруг донес острые запахи тукового хозяйства, его чуть не стошнило. Он покачнулся и ухватился за перила, чтоб не свалиться в грязное вонючее мелководье. Но мысль о том, что он не сможет встретить жену, показалась ему кощунственной. Вот уже неделю каждое утро, чуть свет, он отправлялся в соседний поселок, куда заходил морской буксир «Орлец», курсирующий между островами. Он знал изменчивую курильскую фортуну и терпеливо караулил свою удачу. Он никому бы на свете не передоверил ее. Его сокровище, «лучшая из женщин», его Татьяна неделю томилась на Сахалине в ожидании летной погоды.

Боль сломала его мгновенно. Падая в грязь вконец разбитой дороги, он успел подумать: «Что это со мной? А как же она?»

Какое-то время он, видимо, был без сознания, потому что, очнувшись, лежал в грязной жиже и его выходной мундир успел изрядно намокнуть. Впрочем, он не чувствовал сырости. Его телом безраздельно завладела боль, заслонив все остальные ощущения. Резало низ живота. Его точно перехватили каленым обручем и немилосердно стягивали все туже и туже. Сгоряча он попробовал приподняться, встать на ноги — мысль о чем-то серьезном казалась ему нелепой, — но тело ему не подчинилось. У него даже не было сил вытереть испачканное грязью лицо. Сильное, послушное, тренированное его тело было теперь чужим и неподатливым. И это удивило его. Тогда он пополз. Он знал (это единственное, что он знал и понимал теперь твердо), что если он будет бездействовать, останется лежать на дороге — это конец. Он еще не осознал, что с ним произошло, но какое-то чувство упрямо толкало его вперед. Он полз медленно, насилуя свою боль, измываясь над ней, пока вконец не выбивался из сил. Тогда он замирал, пережидая, пока огненный обруч слегка отпустит, и продолжал этот нелегкий поединок со своим вышедшим из подчинения телом.

Постепенно боль притупилась и к нему вернулись некоторые ощущения. Он стал различать звуки. Он слышал какой-то надрывный неровный шум, то усиливающийся, то затухающий. Сначала он принял это за шум ветра и близкого океана. Вторую неделю над Тихим океаном свирепствовал тайфун «Полли». Он зародился где-то над Гавайями, потом со скоростью лайнера домчался до Японии, причинив там немало хлопот, судя по официальным сообщениям японского радио, которое Логунов взял себе за правило регулярно слушать, чтобы, во-первых, быть постоянно в курсе дел своих подопечных, а во-вторых — для тренировки в языке: переводчику всегда следует быть в хорошей форме.

Теперь тайфун убывал. Его исполинские силы, равные энергии ста Братских ГЭС (это сравнение Логунов почерпнул из прессы и был немало этим удивлен), растраченные впустую, иссякли. Слабеющие его отголоски достигли Курил, взбудоражили океан и окончательно испортили погоду. На острова обрушились потоки дождя, резко упала температура, опустился плотный, как ночь, туман. Тайфун сломал расписание самолетов и пароходов, разлучил влюбленных, задержал командировочных, сорвал месячный, а может, и квартальный план сдачи рыбы — уже неделю оба рыбокомбината в поселке Заводском работали вполмощности. Тайфун не пощадил и Логунова. Таня выхлопотала между двумя командировками за границу (она работала во Внешторге переводчицей) десятидневную поездку к нему на Курилы, семь из которых «Полли» безжалостно перечеркнул. Так что у Логунова