Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945 - Джеральд Рейтлингер

потомственного талантливого военного полководца. — Ред.) Не отстал Манштейн и в осуждении безнравственности давать хлеб умирающим с голода русским в почти тех же выражениях, что использовал Рейхенау. Но Манштейн был сторонником вербовки лояльно настроенных пленных. Его собственный штаб в Крыму охранялся казаками. Поэтому он приглушил тон первоначального приказа, добавив ряд инструкций. Они были предназначены для обеспечения справедливого обращения с небольшевистской частью населения, особенно с татарами Крыма. Ни один офицер, читая манифесто своего обожаемого командующего армией, не мог не заметить противоречия между его первой и второй частями. И если от него требовалось выполнить обе из них, он должен был встать на голову.

Итак, мы подошли к декабрю 1941 г. Сейчас германская армия повсюду держит оборону. На фронте под Москвой и Ростовом ситуация стала опасной. Зимняя кампания, о которой никому не разрешалось упоминать в присутствии Гитлера, хотя большинство командующих армиями знали, что она близится, стала ныне жестокой реальностью. Многие генералы, присутствовавшие на военных совещаниях у Гитлера и не добившиеся торжества своих здравых суждений, начали платить за эту ошибку. Сам Браухич подал свое давно напрашивавшееся прошение об отставке, которое, к его удивлению, Гитлер принял. В течение декабря и января все три командующих группами армий и более половины командиров армий были отправлены в отставку. Рейхенау же, напротив, сделал правильный шаг в правильное время, заменив Рундштедта на посту главнокомандующего пруппой армий «Юг». Жезл фельдмаршала, который ускользнул от него в 1940 г., наконец-то стал его (Рейхенау стал фельдмаршалом в июле 1940 г. — Ред.). Но Рейхенау держал его в руках лишь несколько недель. 17 января он умер от инфекции, которую не обнаружили никакие анализы, если только древние русские боги не отомстили ему. (Рейхенау умер от другого. Будучи заядлым бегуном, он 12 января совершил утреннюю пробежку в изрядный мороз. В результате, согласно пословице, «что русскому хорошо, то немцу смерть», Рейхенау, немного позавтракав, получил тяжелейшее кровоизлияние в мозг. Его пытались спасти, пять дней лечили в Полтаве, а 17 января на самолете повезли в Германию. По пути самолет совершил вынужденную посадку, и Рейхенау дополнительно получил тяжелую черепно-мозговую травму. В Лейпциге после посадки самолета врачи констатировали смерть. — Ред.) Что касается уволенного Рундштедта, то тот нашел необычное утешение, представляя Гитлера на похоронах Рейхенау.

Киевская бойня евреев и других, возмутительный приказ по армии и смерть Рейхенау — все это произошло в течение четырех месяцев. Возможно, старые солдаты качали головами, как они это делали, когда фон Манштейн поскользнулся и упал в отрытую могилу фон Шоберта вскоре после печально известной расправы в Николаеве. Но в том, что касается какого-либо улучшения морального климата, можно сказать, что такие генералы покинули войну. Во всей этой лавине смещений Кейтель, Йодль, Варлимонт и Райнеке оставались стойкими, как горные вершины. Под этим недвижимым духовным руководством проблема пленного разрешалась только смертью.

Однако катастрофы, повлиявшие на германскую систему снабжения при первом соприкосновении с русской зимой, породили слабый ток здравого смысла в ставке Гитлера. Там стали осознавать, что Германия не может себе позволить терять советских военнопленных как рабочую силу. Потому 31 октября Кейтель получил от Гитлера разрешение отменить запрет, наложенный на перемещение новых пленных в Германию. Из высоких сфер поступил намек на то, что страх «большевистской заразы» больше не считается причиной для поголовного осуждения советских работающих пленных местными управлениями гестапо. 17 ноября Геринг объявил, что новый приказ фюрера требует максимального использования труда военнопленных. Поэтому соображения щепетильности отступали на второй план. Неудобства от присутствия в Германии большевиков станут заботой служб контрразведки и тайной полиции. На данный момент это мало что значило. В хаосе, который охватил железные дороги в ноябре 1941 г., не так много пленных можно было доставить в Германию. Серьезные перевозки военнопленных начались только в феврале следующего года, после крупной реорганизации министерств труда и вооружений.

Поэтому состояние дел в нерасчищенных лагерях в Советском Союзе продолжало оставаться ужасающим. 14 декабря Гитлер сам узнал от Розенберга, что на Украине каждый день умирают от голода 2500 советских пленных. Шесть дней спустя доклад, составленный полковником фон Крозигом, начальником штаба при Карле фон Роке, показал, что в зоне группы армий «Юг» находятся 52 513 советских пленных, все еще живущих в трех транзитных лагерях: Александрии, Новоукраинке и Сталино (совр. Донецк). Смертность там доходила до 80 процентов в год. В четвертом, но постоянном лагере ситуация была такой же. Там на 20 декабря находилось 22 776 заключенных, и ежедневно умирало пятьдесят человек. Фон Крозиг писал, что если освобождение украинцев, которое Гитлер остановил в ноябре, возобновить, то число в 75 тыс. пленных в четырех лагерях сразу же уменьшится на 21 846.

13 января фон Крозиг послал еще один доклад, на этот раз Эдуарду Вагнеру в его отдаленную твердыню в Мауэрвальде в Восточной Пруссии. Положение в этих четырех лагерях стало намного хуже, и, по подсчетам, треть заключенных должна была умереть до конца марта. К Вагнеру обращались с призывом послать продовольствие и прекратить использование пленных на тяжелых работах, «в противном случае все они умрут через несколько месяцев».

Самой плохой славой пользовался лагерь в Сталино. Лейтенант, вернувшийся на фронт, пересказал некоторые истории майору Хайнцу Херре, начальнику штаба в одной из частей XXXIX корпуса. В итоге этот русскоговорящий майор сам побывал в Сталино. Это стало его «путешествием в Дамаск». Увиденное им ужасное зрелище привело его в ряды мятежных сторонников прорусской политики, среди которых ему суждено было сыграть значительную роль.

26 января, через две недели после рапорта фон Крозига Вагнеру, Херре увидел, что пленных разместили на постой в здании средней школы в городе Сталино. Он увидел аудиторию, большие залитые светом классы и игровые площадки — типичная витрина марксистского образования, какую показывали изнывающим от скуки туристам в довоенном Советском Союзе. Но площадки были перекопаны для братских могил, а классы забиты живыми людьми вперемешку с мертвыми. Здесь распоряжался престарелый капитан-резервист. В 1946 г. советское обвинение зачитало его имя как Гаубель. Сидя в грязном домике сторожа, капитан попытался помешать Херре войти и предупредил его, что тот умрет от тифа. Но в конце концов нежеланный высокий гость обошел все вокруг в сопровождении лейтенанта, делавшего это по принуждению, притом пахнувшего крепким напитком. Они вошли в первую из трех аудиторий для лекций; она была отведена работоспособным пленным, которые в то время были на работе, и помещение было пустым. Херре ощутил ледяной холод и заметил, что повсюду на полу замерзшие экскременты и моча. Вторая аудитория была предназначена для относительно пригодных для работы людей. Она была