Смерть на фуникулере - Тони Бранто

стала пунцовой от гнева. Карлсен подлил ей в стакан воды из графина. Мэри выпила немного и через какое-то время пришла в себя.

– Потом я пошла к ней и сказала, чтобы она не смела меня так позорить. Я уже не ребёнок, сказала я ей. Она вообще ничего не услышала из того, что я ей говорила. Она нечуткий человек! Она не умеет слушать! Она способна только поучать!

Мэри снова начала распаляться:

– Она так надменно на меня смотрела. Демонстрировала, что она – пуп земли, что без неё мы все обеднеем и умрём…

И тут Мэри действительно взорвалась:

– Да пускай пропадут эти её деньги вместе с ней! Пускай она только всех перестанет донимать!

Мэри расплакалась. Карлсен забрал у неё стакан и поставил на стол.

Когда она успокоилась, Карлсен спросил:

– Мисс Робинсон, а почему вы толкнули мисс Бёрч на льду?

Помолчав какое-то время, Мэри, уже тише, произнесла:

– Просто она мне не понравилась, вот и всё.

– Вы всегда так обращаетесь с людьми, которые вам не нравятся?

– Не всегда, некоторых я травлю вероналами всякими. Да нет, шучу. Просто я была отчего-то злая. Вся эта поездка действовала мне на нервы. Эта писательница просто под руку попалась.

– Значит, вы не можете сказать, отчего так невзлюбили её?

– Н-нет, – покачала головой Мэри, вытирая лицо.

– Что ж, понятно.

Карлсен присел на край стола.

– Несколько человек слышали, как в то утро вы ругались с мамой.

– Ну и что? – к Мэри вернулось раздражение. – Мне всё равно.

– И, возможно, некоторые свидетели этой ссоры могли неверно её истолковать.

– Да мне всё равно!

– Я только хочу прояснить пару моментов, если вы не против.

Мэри пожала плечами:

– Ну, давайте.

– Мистер и миссис Палмер, гостившие с вами в отеле, проходили мимо и слышали кое-что из ваших слов. Из них миссис Палмер предположила, что вы можете проявлять интерес к вашему приёмному отцу…

– И что? – перебила Мэри. – Это не её собачье дело!

– Разумеется. И не моё тоже, – Карлсен прямо взглянул на девушку.

– Тогда зачем вы лезете?

– Понимаете, какое дело, если местная полиция прознает о том, что вы испытываете некие чувства к вашему отцу, то непременно посчитает сей факт убедительным мотивом для убийства.

– Что? – Мэри напряглась с новой силой.

– Подумайте сами. Вы привязаны к отцу, а ваш отец не скрывает, что из всех своих детей он больше всего любит вас. Вы не отрицаете, что знали о веронале у вашей тёти. У вас была возможность его украсть. Так же у вас была возможность подсыпать веронал в травяной ликёр, когда Коннор передал вам бутылку на фуникулёре.

– Вы что, с ума сошли? Да я бы никогда… никогда!

Девушка метала испуганный взгляд с Карлсена на Каннингема.

Карлсен подтолкнул очки и добавил:

– Пятнадцать лет – это возраст, когда мы запутаны сами в себе больше всего.

– Умоляю, послушайте!..

– Добавьте сюда «Молодую мачеху», что в вашей сумочке, и у полиции не останется никаких сомнений в том, о чём были ваши мысли последних дней.

– Всё не так! Не так!

Мэри вскочила на ноги.

– Слушайте, я не знаю, какие у меня чувства к отцу. Он мне не родной, поэтому я думала, что в этом нет ничего такого. Ну, в смысле, что если я буду как-то иначе его любить… Не так, как дочь любит отца. Он всё равно ничего этого не знает. Только не говорите ему!

Карлсен кивнул:

– Мы ничего не скажем.

Девушка принялась ходить по комнате, обхватив себя за плечи. Её бил озноб.

– Кэти, моя подруга из школы, как-то сказала, что ей нравится мой отец. Сказала, что он очень статный и красивый. Я этого никогда не замечала, он мой отец всё-таки.

Мэри повернулась к мужчинам и произнесла жалобно:

– Это чувство к нему… Я не уверена, что я вообще чувствую к нему, ну, что-то такое… Но, возможно, со стороны так кажется, что я что-то к нему испытываю. А на самом деле… не знаю…

Карлсен осторожно спросил:

– Вы делились с мамой тем, что вашей подруге нравится ваш папа?

Девушка, потирая плечи, сказала:

– Да, кажется. Мама часто расспрашивала, о чём я болтала на встречах с подругами.

– И вы ей рассказывали?

– Не всегда, но иногда что-то рассказывала. Да, я сейчас вспомнила. Я говорила ей о том, что Кэти нравится наш папа. Мне было смешно от этой мысли, поэтому я и поделилась этим с мамой.

– Чтобы по-доброму посмеяться над Кэти?

– Да, всё так.

– А Кэти – та самая подруга, которая рекомендовала вам «Молодую мачеху»?

– Д-да, кажется.

Адам кивнул своим мыслям.

– Только прошу вас, – взмолилась Мэри, – скажите этим Палмерам, чтобы они ничего не говорили полиции из того, что слышали! Я ведь правда не убивала маму… честное слово…

Карлсен слез со стола, заявив:

– С полицией буду говорить я.

Он сделал знак Каннингему, тот подошёл и приобнял девушку.

– Спасибо, Мэри, на этом всё.

Уже в дверях Мэри обернулась. Её нос и щёки покраснели от слёз.

– Не волнуйтесь, всё будет в порядке, – сказал Адам Карлсен.

Глава 3

– Ну, тут всё понятно. Это она отравила мать. Чего гадать. Поль, вы согласны?

Пол Каннингем улыбнулся.

Фабьены пили вино. Они обнаружили припрятанную месьё Фабьеном бутылку и штопор, а у Жоржетты нашлись дорожные стаканчики.

Выкатившись из кладовки, Жоржетта повторила:

– Поль, так вы согласны?

Каннингем ответил:

– Не могу быть на сто процентов уверенным.

– Выпейте, это вас убедит.

Он покачал головой и сказал:

– Очень странные чувства вызывает эта малышка.

– Ну-ка, опишите, – потребовала мадам Фабьен, – я вам растолкую.

Каннингем присел на подлокотник кресла и задумчиво произнёс:

– Такое ощущение, что у Мэри мозг ребёнка.

– Она и есть ребёнок, – Жоржетта сопроводила слова резким жестом.

– Да, но всё-таки. Я хочу сказать, она не вполне понимает, что случилось. Как будто ей сказали, что мама отправилась в далёкое путешествие и не скоро вернётся.

На это отозвался Карлсен:

– Дети проще реагируют на смерть близких. Я лишился родителей в неполные десять. Не помню, чтобы я бился в истерике.

– А кроме того, – вставила мадам Фабьен, – эта детка не любила свою мать. У меня с моей были похожие отношения. Не понимали друг друга напрочь. Бывало, мы за одних и тех же молодых людей бились.

Она фыркнула и прошипела:

– Эта сатана в юбке прожила до девяноста пяти лет и до последних дней пила мою кровь. Антуан, налей мне ещё!

Каннингем спросил норвежца:

– Что вы думаете обо всей этой истории, насчёт Мэри