В приемной доктора. Закулисные драмы отделения терапии - Амир Хан

первом месте, но нам пришлось нелегко, доктор Хан, – призналась Сара.

– Надеюсь, вы не против, если я задам вам один вопрос, миссис Льюис. Когда вы приехали в клинику с Эбигейл, мне показалось, что вы плакали. С вами все было в порядке?

Мысль об этом не давала мне покоя с того дня. За вопросом последовала пауза.

– То утро выдалось трудным, – тихо ответила Сара.

– Мне очень жаль. Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Мы устали, вот и все. Мы не спали из-за Эбигейл почти всю ночь и надеялись попасть на прием как можно раньше. Когда мы привели дочь в клинику, там было много людей, и она расплакалась. Все смотрели на нас, поэтому мы решили подождать в машине. Люди не понимают, как трудно может быть с Эбигейл. Она чудесный ребенок, но с ней бывает нелегко.

По голосу Сары мне было понятно, что она вот-вот заплачет. Я подумал о только что сказанных ею словах. Это была правда.

Хотя мы заявляем, что подстраиваемся под потребности особенных пациентов, на самом деле мы этого не делаем. Какие меры предприняла наша клиника, чтобы помочь Эбигейл и ее семье пробраться через систему? Честный ответ – никаких.

– Она становится крупнее, – продолжила Сара. – Раньше мы могли просто носить ее на руках, как любого другого ребенка. Так было проще, и никто не замечал, что она не такая, как все. Теперь, когда Эбигейл стала старше, нам сложно заставить ее делать то, что она не хочет. Люди таращатся на нас на улице, доктор Хан, особенно если она плачет или кричит. Я знаю, что в этом нет их вины, но они не вели бы себя так при виде обычного плачущего ребенка. Это были тяжелые дни, простите.

Сара плакала.

– Не извиняйтесь, – сказал я. – Мне очень жаль, что мы не помогли вам, когда вы приехали в клинику в тот день.

– Мы не могли ждать три часа. Это было тяжело.

– Миссис Льюис, скажите, что облегчило бы вам посещение клиники?

Этот вопрос привел меня к фотосессии, которую я теперь ждал с темными кругами под глазами. Сара Льюис помогла нам разработать новую систему помощи пациентам, имеющим трудности с обучением. Мы собирались сделать фотографии сотрудников, которые пациенты смогли бы просматривать на телефонах или планшетах, чтобы привыкнуть к нашим лицам. Так мы не были бы для них полными незнакомцами. Мы также организовали «тихую» область в зоне ожидания и сделали пометки на картах таких пациентов, чтобы врачи отдавали им предпочтение, когда им требовался прием в определенное время. Эта система впоследствии помогла Эбигейл, а также другим особенным пациентам нашей клиники.

Такие меры называются в Национальной системе здравоохранения «разумными корректировками». Они обеспечивают всем пациентам равный доступ к здравоохранению, независимо от их истории, и ставят в приоритет наиболее уязвимых.

В тот вечер я внес изменения в свой социальный календарь и, вернувшись домой, приготовил ужин для Роберта. Он сказал, что у Кэтрин диагностировали инфаркт и что она проведет в больнице не меньше недели. Они с женой переехали в свой дом более 40 лет назад, и Роберт впервые ночевал там один. Я пообещал регулярно звонить ему в течение недели, а он дал слово держать меня в курсе состояния Кэтрин.

Наступило 23 декабря, близился праздничный сезон. Войдя в систему утром, я получил сообщение от одной из наших медсестер. На днях она приходила к матери-одиночке, воспитывающей четырех детей, и узнала, что их семья не получит подарков в этом году, потому что у женщины просто нет денег. Это была не медицинская проблема, однако медсестра уходила в отпуск на время праздников и не хотела уносить эту информацию с собой. Так эта новость оказалась в моих входящих сообщениях.

Многие сотрудники клиники уходили в отпуск на Рождество, и работать оставались только те, у кого не было детей (или были, но взрослые), и те, кто отказался от отпуска в праздники. Я четко попадал во вторую категорию. Я никогда не понимал людей, которые тратили годовой отпуск уже в первые дни января. Честно говоря, я им немного завидовал.

Работать на рождественской неделе было не так уж плохо. В воздухе витал праздничный дух, можно было носить глупые рождественские свитера (я давно прекратил это делать, поняв, что смешной джемпер с оленем, у которого вместо носа огромный красный помпон, совершенно неуместен, когда мне нужно сообщить пациенту о подозрении на рак, например). По какой-то причине это была единственная неделя за всю зиму, когда пациентов в клинике было немного. Я сказал себе, что моим коллегам повезет гораздо меньше, когда они вернутся на работу в начале января и столкнутся с огромным наплывом людей. Я же в это время буду отдыхать на Тенерифе.

Я распечатал сообщение, присланное медсестрой, и отнес его администратору Николе. Мы стали вместе думать, что можно сделать. Сначала мы хотели обратиться за помощью к социальным работникам, но потом поняли, что это бессмысленно. Они были заняты организацией ухода за своими подопечными в период праздников, и наша просьба оказалась бы в самом низу их списка приоритетов. Социальным работникам было достаточно того, что у этих детей была крыша над головой. Никола предложила связаться с местной детской благотворительной организацией, но, когда мы туда позвонили, никто не снял трубку. В конце концов мы решили разослать коллегам электронное письмо с предложением скинуться на рождественские подарки четырем мальчикам. Мы с Николой хотели заглянуть в местный супермаркет, выбрать подарки и завезти их детям.

К тому моменту я уже стал врачом-партнером. Это значило, что я не просто был врачом общей практики в нашей клинике, а владел частью бизнеса и имел контракт с Национальной службой здравоохранения.

В Великобритании большинство клиник общей практики представляют собой маленькие организации, которыми владеет группа врачей общей практики, других медицинских работников и менеджеров.

Они заключают контракт с правительством и Национальной службой здравоохранения на оказание первичной медицинской помощи пациентам. Хотя мы работали на Национальную службу здравоохранения, как врач-партнер я был независимым работником и работодателем. Согласно условиям контракта, врачи-партнеры сами нанимают персонал. Я понимал, что в финансовом плане рождественский период – это сложное время для нашего немедицинского персонала. Этим людям и так мало платят, и, учитывая расходы семей на Рождество, я не ожидал, что они будут готовы пожертвовать деньги на подарки чужим детям.

Я ошибался. Всего за два часа медицинский и административный персонал нашей клиники собрал более 200 фунтов стерлингов[16]. Мы