Яртур - Сергей Шведов

– Видимо, помог княжичу Ратмиру какой-то доброхот, на беду тебе, боярин. Ратмир сам не свой от радости ходит, а блудница Злата знай свое пузо поглаживает. Чуешь, Бутуй, как эта весть обрадует князя Родегаста? Наверняка будет на седьмом небе от радости.

Боярину Бутую имя доброхота княжича Ратмира было очень даже хорошо известно. Да, похоже, и Волох обо всем догадался. Вот ведь дал Бутуй маху. Но уж тут если не повезет, то не повезет во всем. Вот вам и волшебное парсское ложе! Вот вам магия и чародейство! Обвела вокруг пальца боярина распутная княгиня Злата, и теперь ему остается только голову посыпать пеплом да ждать неминуемой смерти. А сбежать из города ему не позволят. Не настолько прост князь Родегаст, чтобы выпустить намеченную жертву из рук. Наверняка сейчас боярина Бутуя стерегут десятки глаз, и стоит ему только сделать один-единственный шаг не по той дороге, как его немедленно схватят и бросят в подземелье. Недаром же умные люди говорят: пришла беда – отворяй ворота. Положение у боярина Бутуя аховое, хоть топись.

От тоски и безысходности боярин Бутуй даже запил, чем удивил приказного Глузда. Ибо прежде боярин никаких излишеств себе не позволял, а к вину и вовсе был равнодушен. По пьяному делу Бутуй не удержался и выболтал все свои печали расторопному приказному. И хотя Глузд в данном случае ничем своему боярину помочь не мог, но на сердце у Бутуя все же полегчало.

– Так ведь зря ты кручинишься, боярин, – неожиданно усмехнулся Глузд. – Будет у Родегаста наследник.

– Ты что, умом тронулся? – удивленно глянул на приказного Бутуй.

– Разговор я слышал между княгиней Ладой и княжной Лелей.

– Да как ты посмел, смерд! – вскинулся было в хмельном беспамятстве Бутуй.

– Охолонись, боярин, ты же сам велел мне дырку в стене проделать и не спускать глаз с княгини.

– Ах да, – припомнил Бутуй. – Так о чем они говорили?

– Княжна Леля забеременела от альва более месяца тому назад и просила у Лады совета, как ей избежать огласки. Княгиня ее утешила и средство дала, чтобы отвести глаза князю Родегасту.

– А не врешь?

– Да ты что, боярин, разве ж я посмел бы.

– А почему раньше молчал?

– Боялся, – честно признался Глузд. – Ты ведь, боярин, не в обиду тебе будет сказано, на руку скор. Чего доброго, дал бы мне выволочку за то, что тайны благородных особ выведываю. Да и память мне отшибло после всех несчастий в нашем саду.

– Ладно, хитрован, – махнул рукой Бутуй. – Взыскивать не буду. Уж больно ко времени память к тебе вернулась. А князь Родегаст не заподозрит неладного? Все-таки сроки…

– Так ведь бывает, что младенцы семимесячными рождаются, – развел руками Глузд. – И выживают на радость родителям. Того же княжича Ратмира взять.

Что правда, то правда. Слухов по этому поводу, конечно, не избежать. Но тут уж ничего не поделаешь. На чужой роток не накинешь платок. А Родегаст, скорее всего, поверит. Потому как ему выгодно поверить. Да и пророчество парсских магов, о коем в Асии и окрестных землях каждая собака знает, тоже придется как нельзя кстати. Обещали они, что внучка рахмана Коломана родит Родегасту сына, и вот вам, пожалуйста, младенец. А уж кто в зачатии младенца участвовал – дело двадцать пятое.

– Не вздумай об этом даже заикнуться, Глузд, – предупредил верного слугу Бутуй. – Голову снесут, ахнуть не успеешь.

– Да разве ж я без понятия, боярин! На куски будут резать – не скажу!

На Глузда можно положиться. Иные приказные двух бояр стоят, не при нем и не вслух будет сказано. Боярин Бутуй воспрянул духом и не просто воспрянул, а прямо-таки соколом воспарил, к удивлению князя Волоха. Улыбки расточал направо и налево. Благо было кому расточать. Ибо гостей в стольный град Расену приехало столько, что хоть бадьей их черпай, не вычерпаешь. Тут тебе и князь ашугов Велемудр со своими боярами. И княжичи сколотов Смага и Хорс с ближниками. Прибыл даже царь Сарматии Аркасай с большой ратью. Видимо, решил-таки отомстить Яртуру за нанесенную обиду. Ну а князей малых племен считали десятками. Князь Родегаст при виде такого числа союзников расцвел, как маков цвет. Чем слегка удивил гостей, кои ожидали увидеть владыку Асгарда если не в печали, то в большой заботе. Ведь, по слухам, двухсоттысячное войско Яртура уже стояло у границ его земли.

– Отобьемся! – утешил обеспокоенного Велемудра боярин Бутуй, споривший бодростью духа и цветущим видом со своим князем. – Далеко не все беры поддержали Яртура, иные во главе с Волохом к нам пришли. И не двести тысяч воинов у Яртура, а чуть больше ста тысяч. Нас же собралось в полтора раза больше. А тебе, князь Велемудр, боги и вовсе выказали расположение – понесла ведь твоя Злата от княжича Ратмира!

И хоть покривил слегка душой боярин Бутуй, но ведь сделал нужному человеку приятное. А князь Велемудр доброму известию рад. Да и кто бы на его месте не обрадовался? Про его Злату чего только не плели недобрые люди: и порочная-де, и порченая. Ан нет, родит она в свой срок наследника княжичу Ратмиру, и все слухи враз прекратятся, ибо бог Перун никогда не позволил бы, чтобы порченая кровь смешалась с его собственной, которая, как ни крути, течет в жилах непутевого княжича Ратмира.

– Ты, князь, жертву Перуну принеси, – посоветовал Велемудру Бутуй, – дабы не обидеть волхвов и самого бога. За благополучное разрешение от бремени. Совет-то боярин Бутуй князю Велемудру дал, а у самого кошки на душе заскребли. Не примет ли бог Перун эту жертву за обиду и не возвестит ли, чего доброго, устами своих волхвов о невольной вине одного блудливого боярина. Но нет, и тут подфартило Бутую! И Перун кровавую жертву принял, и волхвы его предрекли внуку князя Велемудра великую судьбу. Княжич Ратмир, тоже, видимо, питавший некоторое сомнение по поводу своего отцовства, был на седьмом небе от счастья. О Бутуе и говорить нечего, этот, к удивлению многих, радовался больше всех. А зря удивлялись. Не с чего было горевать боярину Бутую, ибо он угадал, пусть не умом, так плотью волю Ударяющего бога. Решившего, видимо, с помощью Бутуева семени возродить хиреющий княжеский род. И по всему выходило, что Перун не считает Бутуя чужим, а значит, не врали предания, возводившие знатный асский род, к коему боярин имел честь принадлежать, к самому Ударяющему богу. Своими мыслями на этот счет Бутуй ни с кем делиться не стал, но на ус на всякий случай намотал. Такие знамения, получаемые от богов, тем более от самого Перуна, не должны пропадать втуне.

Свадебный обряд прошел без сучка, без задоринки. Да и могло ли быть иначе, если любимец Перуна, боярин Бутуй, можно сказать, вложил в него душу. Ну и волхвы тоже не подвели. Трижды они провели князя Родегаста и княгиню Лелю вокруг священного камня и трижды нарекли их мужем и женой. Собравшиеся в Священной роще знатные гости изо всех сил били обнаженными мечами в щиты, отгоняя злых духов, крики не умолкали ни на мгновение на всем пути княжеской четы из рощи в стольную Расену. Какие там духи, даже грифоны, если бы им пришли в дурные собачьи головы мысли атаковать процессию, испугались бы великого шума и непременно бы убрались восвояси. Впрочем, против грифонов боярин Бутуй, при помощи парсских магов, приготовил еще одно средство и почти сожалел о том, что летающие чудища так и не появились в небе над Расеной. Впрочем, пару таких шутих, с разрешения белобородого парса Сардара, Бутуй все-таки запустил над головами обомлевших гостей. Шутихи со свистом разорвали воздух и рассыпались в небе огромными светляками. Не знамо как там грифоны, но многие князья и бояре, не говоря уже о простолюдинах, перетрусили не на шутку, и Бутую пришлось их успокаивать, кивая при этом на Сардара.