Однажды в Марчелике - Лео Сухов

– Кончаем! – едва слышно шепнул Дан, но Иоганн и Вульф его услышали.

Прильнув к прицелам, они выдохнули, слегка задерживая новый вдох, и устремили на Стивена свои красные от специй глаза.

Три выстрела слились в один. Три пули, со свистом рассекая воздух, устремились к своей цели. И Стивен, который так боялся услышать свой последний выстрел, даже не узнал, что он – тот самый выстрел – уже прозвучал…

Одна пуля пробила ему череп над ухом, хотя Иоганн метил в висок. Вторая пуля впилась ему в бок, разрывая почку, а третья – в руку, насквозь прошив мягкие ткани. После чего пробила грудь, проскользнув между ребёр. Стивен умер мгновенно, так и не успев услышать долетевший с опозданием громкий хлопок…

Тело ещё падало на землю, отец Иоахим едва начал искривлять губы в усмешке – а в воздухе уже зазвучал женский визг. Мужчины городка стали выхватывать оружие, поводя стволами и пытаясь понять, кто же так нагло убил человека прямо у них под носом.

А Дан, Вульф и Иоганн вовсю бежали к своим воллам по склону холма, противоположному от Стеинхольвега.

Никто из них не сомневался, что очень скоро по их следу выедет погоня горожан. Не любили здесь люди такую наглость… И, тем не менее, все попытки поймать злодеев останутся напрасными. Касадоры путали следы и пока ехали к месту убийства, и когда поедут назад – тоже будут путать. Никто не сможет доказать, что к убийству причастны Дан и его спутники. Хотя, конечно, все догадаются. Но…

Марчелика – суровый мир. И люди здесь прямые. Разве что последний дурак будет прилюдно обвинять касадора в преступлении, не имея на то достаточных доказательств. Потому что за голословные обвинения здесь принято карать небольшим кусочком свинца, который переместится из ствола револьвера в тупоголовое тело. То самое, которое не знает, что за слова в Марчелике принято отвечать.

Так что всяких догадок Дан не боялся. И вообще через пару-тройку лет всё забудется, и лишь самые злопамятные будут с шипением спрашивать самих себя, глядя в удаляющуюся спину касадора: «А этот-то тут что забыл?». Однако и они постараются высказать свои подозрения тихо, чтобы никто не услышал…

Стивен Айвери, а точнее, его бренное тело опустилось в красную пыль Марчелики. И в этот самый миг последняя призрачная надежда на возрождение номада Айвери умерла…

Зато члены номада получили шанс заново начать жизнь в городе. Отец Иоахим повернулся к ним с приветливой улыбкой, игнорируя царящую вокруг суматоху: эти нагрешившие и настрадавшиеся души теперь были на его попечении. И священник намерен был сделать всё, чтобы их жизнь в Стеинхольвеге стала счастливой.

А Стивена Айвери похоронили за оградой церкви, даже не написав на могиле ни имени, ни даты жизни и смерти. Отец Иоахим, кстати, и отпевать его не стал, потому что очень не любил предателей. Только в гроб положил тридцать серебряных паннинг…

Г. Мезализа, Марчелика, 11 мая 1935 года

Есть города, которые всегда спят. Их жизнь спокойна, размеренна и однообразна. И, тем не менее, в этих городах кипят нешуточные страсти – но все они привычные, понятные и давно приевшиеся. Все знают, кто свою жену колотит, и все точно знают, кто колотит своего мужа. Все знают и привычно жалеют несчастных сироток, а все дебоширы и хулиганы известны наперечёт. И даже все пьяницы с алкоголиками давно учтены.

И только горожане, возжелавшие плотских утех на стороне, стараются свои похождения никак не афишировать. Конечно же, каждое новое и непримелькавшееся лицо в таком городке привлекает внимание, потому что возникает оно на его улицах лишь изредка, да и то проездом.

Есть и другие города – полные жизни, где кипит деловая активность, где постоянно появляются новые люди. Эти поселения быстро растут, ещё быстрее развиваются – и вскоре подают заявки на подключение к железнодорожной сети. А ещё в таких городах все ходы-выходы можно уточнить, всех коррупционеров – подкупить, всех конкурентов – отправить кормить рыб или диких зверей (смотря, что ближе).

Там никто ничему не удивляется, и никто никому ничего не должен. А всё потому что быть должным – это сознательно отказывать себе в будущем. Однако на самом деле обычно выходит, что там, наоборот, все и всем должны – потому что, единожды попав в такой город, вырваться из сетей, опутывающих его жителей, уже очень сложно.

А есть Мезализа… Да и не она одна. Хотя именно в этом регионе центральной Марчелики она такая, конечно, единственная. Город этот столь маленький, что мог бы спать, как приличные мелкие городишки – но не сложилось. На главной улице здесь каждый второй дом – салун, а все оставшиеся – магазины и бордели. И главное – никто здесь не отстреливает деловых конкурентов, чтобы освободить себе местечко.

Всё потому что здесь от самих клиентов отбиваться приходится. А касадоры – клиенты буйные, особенно когда отдыхают… Здесь кипит деловая жизнь, но коррупции практически нет, потому что всё те же касадоры не любят, когда из них вымогают деньги. Они и сами любят грабить, а потому чиновник, решивший подзаработать на своём положении, рискует получить пулю в лоб.

И ещё тут есть железнодорожная станция, на которую поезда приходят довольно часто – но, в основном, товарные. Никто не уезжает из Мезализы на поезде – только на воллах или вперёд ногами. Потому что дальше лежат лишь центральные равнины Марчелики, полные специй и опасностей. А главное, всем тут плевать на то, кто ты, что у тебя в кобуре и что ты тут забыл – ведь известно что. Так зачем лишний раз спрашивать?

В этом городе фургонов на окраине всегда больше, чем постоянных домов. И воруют эти фургоны с завидной регулярностью – впрочем, воров отстреливают тоже на регулярной основе. Здесь любой случайный толчок плечом грозит дракой и стрельбой, а любая перестрелка – это возможность сделать ставки. Здесь можно узнать всё и про всех, но и засветиться тут можно по полной программе…

Впрочем, если тебя кто-то ищет, то именно в Мезализе скрываться бесполезно. Да и весьма глупо. Потом что именно тут громко объявят награду за твою голову, а количество охотников за головами на квадратный метр в Мезализе – куда больше одного. Здесь все немного отморозки, а главный отморозок – это рив со своими помощниками.

Потому что только полный отморозок может быть ривом в таком месте. Нельзя хранить порядок и закон там, где другие порядки и другие законы. Поэтому местный рив, как говорят злые языки, предпочитает сначала стрелять, а потом представляться.

В этот день, поздним вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом, но люди всё никак не хотели ложиться спать, случайные свидетели могли наблюдать привычную для улиц Мезализы картину.

– Эй ты! – пьяный касадор у салуна подвалил к молодому парнишке латинской внешности, который только спешился, привязав волла к коновязи. – Я тебя знаю! Ты мне должен денег!

Вовсе необязательно, что этот касадор вообще раньше видел парнишку. И уж, скорее всего, никаких денег тот ему не должен. Об этом все здесь догадываются – впрочем, как и о том, что парнишка явно виноват лишь в том, что опытному касадору надо выпить, а не на что. И никто тут не собирается вмешиваться в разборку – хотя многие с удовольствием остановятся и посмотрят, чем дело кончится.