Призраки русского замка - Владимир Большаков

Бросс уже было настроился на скульптуры из штукатурки, когда в семь утра в пятницу ему позвонил Готье и попросил подъехать на 104-й километр шоссе А-13, где ночью взорвался и сгорел грузовик. К тому моменту, когда Бросс подъехал, движение по авторуту возобновилось, и пробка, хотя и медленно, начала рассасываться. Готье рассказал Броссу все, что узнал от своих коллег из военной разведки, – грузовик типа «Рено Мидлайнер» вез оружие русского производства, в том числе переносные ракеты типа «Игла».

– Помимо ракет, в вашем округе снова отмечено появление автоматов Калашникова, комиссар, – сказал Готье. – Вас это не наводит на какие-нибудь мысли?

– Разве что на мысль о готовящемся восстании где-нибудь в ашелемах в моем округе, – не без ехидства ответил Бросс. – В убийстве ювелира в Манге, о котором я вам рассказывал, был замечен всего лишь один «калаш». А тут, судя по всему, целый арсенал.

Они вместе поехали в комиссариат, где дежурный полицейский по просьбе Бросса скопировал с компьютера на диск для Готье список всех зарегистрированных в округе грузовиков фирмы «Рено». Прежде всего его интересовали пятитонки «Рено Мидлайнер», и особенно с газовыми баллонами. Бросс попросил скачать копию и ему на его компьютер и пригласил Готье позавтракать в соседнем брассри.

Готье мрачно сжевал свой «крок-месье» с козьим сыром, пригубил кофе и сказал:

– Я думал, комиссар, что я больше не буду заниматься русскими. Но, как видно, с ними все только начинается. Кстати, хотел вам кое-что сказать по поводу убийства того ювелира. По русскому телевидению на днях показали фильм, в котором фигурирует ваш Манг со свастикой на крыше собора и один из известнейших граждан вашего округа.

– О чем же там речь?

– Неужели не видели? А ведь вас это прямо касается.

– Каюсь, упустил, – признался Бросс.

– Речь там идет о коллекции, которую собирал известный вам Люсьен де Бриан… – пояснил Готье.

– Ныне покойный, – уточнил Бросс.

– Совершенно справедливо, – согласился Готье. – Так вот, его внук, Морис де Бриан, тоже вам известный, рассказал о коллекции своего деда, в которой были собраны царские драгоценности с изображениями свастики. Он показал русским перстень со свастикой и сказал, что он якобы принадлежал последней русской императрице, а в двадцатых годах был продан большевиками, которые его конфисковали после революции, Люсьену де Бриану. Автор фильма раскопал архивные документы и доказал, что никаких перстней, и уж тем более со свастикой, большевики де Бриану не продавали, а продали обычные драгоценности, часть которых действительно принадлежала царской семье.

Потом выступил этот писатель Сидорчук. Он раньше работал у русских в посольстве, а потом тут остался. Так вот, он вспомнил, что вы, Бросс, показывали снимок этого перстня по телевидению два года назад, когда убили вашего ювелира и перстень этот украли. Сидорчук сказал, что такие перстни нередко носили офицеры войск СС. И тот, за который убили вашего ювелира, принадлежал, скорее всего, одному из тех эсэсовцев, которые служили во Франции во время оккупации. А вовсе не русской царице. Ну, в общем, добавил еще, что старик де Бриан был известен своими симпатиями к нацистам. А потому еще до войны возил по Европе разные выставки, прославлявшие фашизм, и показывал какой-то «Арийский ларец» с изготовленными им фальшивыми украшениями в виде свастики.

– Интересно, – сказал Бросс. – Я что-то про этот ларец слышал…

– О, это целая история, комиссар. Я думаю, что Сидорчук, который, по нашим данным, сотрудничал с КГБ, влез в это дело не просто так. Еще после войны мы разбирались с делом бывшего мэра Манга коммуниста Анри Боле. Ему русские якобы передали драгоценности, обнаруженные в замке де Бриана, а оказалось, что он от них принял одни фальшивки. До истины мы так и не докопались, к сожалению.

Бросс расплатился, они вышли по пути из брассри на главную улицу Манга. Готье сел в свою машину и отправился в Париж. Из облаков выглянуло солнце, и его лучи высветлили мозаичную крышу старого собора. Комиссар отчетливо увидел на ней повторяющийся рисунок черной свастики на золотом фоне. Древний символ солнца. Об этом, кажется, писал в своей книге бывший владелец «Русского замка», за что нацисты и наградили его «Железным крестом». Неспроста вся эта история опять всплыла. И Готье неспроста вспомнил об истории с бывшим мэром. Своим чутьем профессиональной ищейки Бросс вдруг почувствовал, что тут есть какая-то зацепка. Он почти интуитивно взял след и понял, что по нему стоит пойти до конца, пока его еще не смыли окончательно дожди времени.

Проезжавшая мимо полицейская машина резко затормозила рядом с ними. Патрульный тут же передал ему трубку.

– Комиссар, – услышал он голос Плаке. – Ваш мобильник не отвечает. Хорошо, что я нашел вас. А то я хотел уже ехать туда сам…

– Куда туда?

– В Мерикур. Вам оттуда не дозвонились…

– А что там?

– Труп утопленницы, сильно изуродованный.

– Вызови медэксперта и фотографа и поезжай туда, я буду следом, – сказал Бросс.

Он достал из кармана свой мобильный телефон, который отключил в брассри, и попытался вспомнить пин-код. Чертыхаясь, полез в записную книжку, нашел код, ввел его и тут же услышал звонок.

– Комиссар, это лейтенант де Тонвиль из Мерикура. У плотины найден труп женщины с многочисленными ранами. Судя по первым признакам, ее убили этой ночью, месье.

– Поставьте у трупа пост. Я подъеду.

– Еще один труп? – спросил Готье.

– Да, на этот раз у плотины. Убили какую-то женщину, – сказал Бросс, садясь в патрульную машину. – Если что узнаю нового, позвоню вам, Готье. До скорого.

Бросс решил в комиссариат не заезжать. Он позвонил дежурному и попросил, чтобы тот срочно вызвал следователя Плаке, медэксперта и фотографа и отправил их в Мерикур. Патрульный «Ситроен» пошел вниз по течению Сены, по левому берегу, мимо новостроек Манга к Мерикуру. Старая департаментская дорога, которую громко именовали Дорогой Меровингов по имени первой королевской династии Франции, действительно видала виды за свою историю и со временем превратилась в латаную-перелатаную узкую асфальтовую ленту, на которой с трудом могли разъехаться две машины. Эту дорогу обожали рыбаки и туристы, и, видимо, поэтому чуть ли не через каждый километр вдоль нее выстроились ресторанчики, пивнушки-брассри с лавочками рыболовецких снастей и наживки, винные погребки с дегустацией местного красненького и магазинчики под бесхитростным названием «Alimentation» («Питание»).

Неподалеку от Мерикура Сену перегораживала плотина, оборудованная двумя шлюзами, – излюбленное место любителей половить судака на блесну. Гросс не понимал этого увлечения – что за смысл целыми днями подстерегать несчастную рыбу в пенном потоке, низвергавшемся из-под плотины, если эту рыбу не то что есть, в руки взять противно. Сена несла в своих водах в океан все стоки Парижа и окрестных городов и поэтому давно уже не пахла рекой, рыбой и водорослями. От нее несло дерьмом, мазутом и перебродившими мыльными порошками, грязным бельем и немытым телом.