Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940-1941 - Гельмут Гюнтер

Я слез с мотоцикла и только тогда понял, что действительно произошло. Прямо перед собой я увидел оторванную голову Никеля. А тело его повисло метрах в десяти на столбе. Земля была усеяна оторванными конечностями – тут рука, там нога. Вот это был настоящий кошмар! До сих пор невиданный ужас! Словами этого не описать. Погибли почти все мотоциклисты-посыльные роты. Погибло и три человека из взвода связи. Унтерштурмфюрер Шедлих, ехавший на командный пункт, тоже погиб – лежал разорванный пополам. От мотоцикла осталась лишь груда металла. Уцелел лишь Вернер, вовремя успевший укрыться под крупповским грузовиком из 5-й роты. Сам же грузовик восстановлению не подлежал.

– А… где Старик и Хильгер?

– Этим повезло. Они за несколько минут до этого отправились куда-то на окраину посмотреть, что там с бронепоездом. С ними поехал и Альберт. – И Вернер замолчал.

– Вернер, ты видел, что произошло с Никелем? – негромко спросил я, желая продолжить разговор.

– Не надо, Гюнтер! С меня и так хватит!

Усевшись на обугленный обрубок ствола дерева, мы долго молчали.

– Черт бы подрал этих русских – ну почему они бьют так метко? Именно те гибнут, кто.

Я не договорил. И тут до меня начало доходить.

– Постой, постой, Вернер. Это. это же воронки не от снарядов. А от бомб!

– Думаешь, я не знаю? Это наши «Штуки» здесь побывали! Пикирующие бомбардировщики Ю-87! Наши Ю-87 натворили дел!

Я даже подскочил:

– Как это – наши? Такого быть не может! Перепились они, что ли? Ведь я еще был здесь, когда выложили флаги для опознавания и ракеты давали тоже. Я сам видел, как Хильгер выпустил несколько ракет.

В ответ Вернер лишь пожал плечами:

– Откуда мне знать? Я – рядовой состав, мелкая сошка. Должно быть, вышла ошибка. Слава богу, хоть не мне за все это отвечать! И потом – рано или поздно и до нас очередь дойдет… Чего сейчас убиваться?

И мы впервые за всю эту кампанию впали в такую депрессию, что и вообразить трудно. Никелю уж не поможешь. Слава богу, он хоть в Смоленске успел поразвлечься.

Этот бомбовый удар по своим обошелся нашему подразделению в десять человек убитых и тридцать тяжелораненых. Самые серьезные потери были во взводе связистов.

На южном берегу Десны бои продолжались. Но шум боя постепенно затихал. За стеной полуразрушенного дома я заметил Хильгера. Подошел, доложил, как полагается. Он тоже не пришел в себя после пережитого.

– Можете считать себя счастливчиком, что вовремя отбыли!

Я понемногу начинал понимать, что именно так и было.

Во второй половине дня стало окончательно ясно: Макошино и железнодорожный мост через Десну в наших руках. Первые пехотинцы полка СС «Дойчланд», миновав мост, продолжили наступление на южном направлении. Группенфюрер Хауссер в сопровождении офицера оперативного отдела штаба лично прибыл на место происшествия. Гауптштурмфюрер Клингенберг доложил ему обстановку. Вечером того же дня прибыли унтершарфюрер Бахмайер и Герт Бюндинг. Откуда-то снова появился и Лойсль. Меня вызвали к гауптштурмфюреру Тиксену по поводу этой непонятной истории с мотоциклом на дороге. Единственное, что я узнал, так это то, что водитель направлялся к ремонтникам. К ним он явно не доехал. Пропал без вести!

Ночевали мы в погребе одного из домов, где русские обычно хранят овощи. Все были в таком настроении, что и не опишешь. Из погибших связистов мы хорошо знали двоих: долговязого берлинца Мюллера и Ландау, который был родом из Прибалтики. Мюллер любил петь, и мы часто слышали, как он выводил рулады об Эмме, с которой сидел на скамеечке.

– Может, все же умолкнете? Заснуть не могу от ваших разговоров! – проворчал Бахмайер.

Не в силах заснуть в этой грязной норе, где смердело гнилой картошкой и дохлыми крысами, я решил выбраться на улицу.

– Чего это вам вздумалось бродить среди ночи?

Унтерштурмфюрер Хильгер с сигаретой во рту стоял, облокотившись о столб.

– Не спится. Мне просто нужно переварить этот ужас… Я имею в виду Никеля.

Хильгер, глубоко затянувшись, взглянул на меня. Даже в темноте я чувствовал, что он смотрит мне прямо в глаза.

– А мне предстоит настрочить целую пачку писем их родным. «Пал смертью храбрых за Германию.» И так далее. – Вздохнув, он бросил окурок. – Пойдемте со мной на КП. Это около железнодорожного вокзала.

Одна из наших рот разместила командный пункт в какой-то более-менее уцелевшей хибаре вблизи железнодорожной станции. Унтерштурмфюрер, сидя на ящике и положив ноги на стол, спал. Унтершарфюрер тут же вскочил и стал докладывать.

– Не трудитесь, – успокоил его Хильгер.

Подойдя к унтерштурмфюреру, он попытался разбудить его. Офицер, неловко повернувшись, грохнулся на пол.

– Ну, и что мы здесь пьем? – полюбопытствовал Хильгер.

В ходе разговора выяснилось, что Хильгер и унтерштурмфюрер знакомы еще по военному училищу. Тут же на столе появился солдатский котелок со шнапсом, и мы расселись у стола кто на чем. Двое унтерштурмфюреров, унтершарфюрер и штурманн (я) подняли кружки. Старшие по званию ударились в воспоминания о веселых денечках в Брауншвейге, позабыв даже о шнапсе. Мы с унтершарфюрером, в отличие от них, о шнапсе не забывали. Как ни странно, никто и словом не обмолвился об авианалете наших пикирующих бомбардировщиков.

10 сентября боевые подразделения батальона проследовали в южном направлении через исправный мост в Макошино. Мне было приказано явиться на командный пункт пехотного полка СС «Дойчланд», а потом вернуться в батальон. По пути назад мне представилась возможность взглянуть на бронепоезд, вернее, на то, что от него осталось. Вскарабкавшись по покрытым вмятинами бронированным стенам, я перескочил через орудийную башню. Непросто было уложить на обе лопатки такую махину. Настоящая крепость на колесах. Сколько же людей погибло в ходе ее штурма: русских и немцев! Обычных, простых солдат.

Я выехал в полдень. Маневрируя между воронками, я подъехал к мосту. Пока что не успели засыпать промежутки между шпалами, и мотоцикл трясся, словно на огромной стиральной доске. В конце концов, эта тряска меня доконала так, что меня едва не стошнило. Этого только не хватало! Остановив машину, я осторожно перебрался вместе с ней ближе к перилам, где было ровнее, и продолжил путь до самого съезда с моста, рассчитывая ехать дальше просто по полям и лугам.

Не надо было мне избирать такой маршрут следования. Несколько сот метров все было в порядке, но потом снова начались заболоченные топкие заливные луга. Оставалось вернуться к железнодорожной линии и ехать вдоль нее по насыпи – иного выхода просто не было! Снова машина плясала на шпалах, бывали моменты, когда я просто не мог удержать равновесие и падал. Были участки, где щебенка лежала вровень со шпалами, – там еще можно было с грехом пополам передвигаться, но таких мест было мало, и особой протяженностью они не отличались. После двух часов мук вдали показалось небольшое здание железнодорожной станции. Других строений поблизости не было. И здесь я натолкнулся на еще один разбитый бронепоезд. Видимо, постарались бойцы пехотного полка СС «Дойчланд». Тела погибших до сих пор никто не убрал, а день выдался довольно жаркий. Зрелище было далеко не из приятных. Оглядевшись, я понял, что придется немало ломать голову над тем, каким образом добраться до батальона. Указатели? Ни одного вокруг я не заметил. Вообще-то знаки и указатели – святая обязанность Бахмайера. Видимо, не нашлось у него времени на подобные пустяки. Слева стоял домик путевого обходчика, а чуть дальше железнодорожная линия пересекалась с дорогой. Остановившись, я обдумал положение. Здание станции было пустым. Так как грузовики курсировали в обоих направлениях, если судить по оставленным ими следам, мне предстояло решить, куда ехать – направо или налево. Я решил ехать налево, наслаждаясь уже тем, что на этой дороге, пусть и мерзкой, хотя бы не было тряски.