Убийство под аккомпанемент - Найо Марш

Откинувшись на спинку стула, он запустил руки в волосы. От него так и несло самодовольством. Взяв карандаш, Карлайл поймала себя на том, что рука у нее дрожит. На нее вдруг навалилась огромная усталость. Ее подташнивало, голова кружилась от изнеможения. Расписание лорда Пастерна плыло у нее перед глазами. Она услышала собственный голос:

— Думаю, тут все верно, — и почувствовала, как чья-то рука подхватила ее под локоть. Рука принадлежала Аллейну.

— Сядьте, — произнес он из невероятного далека.

Она села… Нед, совсем рядом с ней, гневно из-за чего-то протестовал. Подавшись вперед, она опустила голову на руки. Наконец в голове у нее прояснилось, и она стала слушать — с престранной отстраненностью, — что говорил Аллейн.

— …очень помогли, спасибо. А теперь, уверен, вам всем хотелось бы отправиться спать. Мы проведем тут остаток ночи. Боюсь, этого не избежать, но мы постараемся вас не беспокоить.

Все вскочили. Карлайл, чувствуя себя совсем больной, спросила себя, а что будет, если она попробует встать. Сквозь пальцы она смотрела на остальных и думала, что со всеми ними что-то не так, какие-то они искаженные, искривленные. Например, тетушка. Почему она никогда не замечала, что тело у леди Пастерн слишком длинное, а голова слишком большая? А ведь так и есть. А Фелиситэ уж точно фантастически узкая. У нее, наверное, что-то со скелетом? Крошечный таз, из которого, как камни, кости выпирают. Из укрытия за пальцами взгляд Карлайл перешел на лорда Пастерна: как чудовищно, подумала она, что лоб так нависает над лицом, точь-в-точь ставень над витриной, а его обезьяньи щеки так морщатся, когда он злится. Даже Хенди: горло у Хенди было как у птицы, и когда волосы заплетены, видно, что они редеют на макушке. Даже скальп виден. Они же, по сути, все до единого карикатуры. Чуть перекошенные, самую малость расстроенные инструменты. А Нед? Он стоял позади нее, но если она повернется на него посмотреть, что увидит с восприимчивостью, рожденной нервным истощением? Разве глаза у него не черные и маленькие? Губы, когда улыбаются, не кривятся и не открывают слишком длинные клыки? Но на Неда она смотреть не хотела.

— …не намереваюсь идти спать. Люди слишком много спят. В этом нет нужды, взгляните на мистиков. Исходя из этого расписания я могу вам показать…

«Ну вот, — думала совсем сбитая с толку Карлайл, — дядя Джордж сейчас ему устроит».

— Вы крайне добры. — Голос Аллейна звучал ясно и любезно. — Но лучше не надо. Нам надо заняться рутинной работой. Она невыразимо скучна, и пока мы ею занимаемся, нас лучше предоставить самим себе.

— Рутина! — крикнул лорд Пастерн. — Официальный синоним неумелости. Вам предлагает все на тарелочке кто-то, кто потрудился поработать головой, а вы что делаете? Отправляете его в постель, чтобы носиться галопом по его дому, составляя списки, как придурочные приставы. Будь я проклят, если пойду спать. Вот!

«О Боже, — с отчаянием думала Карлайл. — Как же он с этим справится?» Она ощутила давление руки на плече и услышала голос Неда.

— Могу я предположить, что вне зависимости от решения кузена Джорджа для нас, остальных, нет необходимости и дальше наблюдать за исполнением служебного долга?

— Решительно никакой.

— Карлайл, дорогая, — негромко сказала леди Пастерн, точно подавала сигнал женщинам удалиться после обеда, — не пойти ли нам?

Карлайл встала. Эдвард стоял совсем близко, и ей показалось, что вид у него все еще сердитый.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— В полном. Не знаю, что на меня нашло. Я немного переутомилась в Греции, и наверное… — Ее голос замер. Она думала о длинном лестничном пролете, ведущем к ее комнате.

— Моя милая девочка, — сказала тетя. — Никогда себе не прощу, что тебе пришлось пережить такое испытание.

«Но она спрашивает себя, — думала Карлайл, — что я затеяла и чем занималась. Все они умирают от любопытства».

— Возможно, немного вина, — продолжала тетушка, — или виски. Бесполезно предлагать, Джордж, чтобы ты…

— Я принесу, — быстро вызвался Эдвард.

Но мисс Хендерсон уже исчезла и вернулась со стаканом в руке. Забирая его, Карлайл ощутила особый, присущий Хенди запах мыла и талька. «Как у ребенка», — подумала она и выпила. От почти неразбавленного виски ее передернуло.

— Хенди! — охнула она. — Ну ты и наливаешь! Со мной все хорошо, честное слово. Это вам, тетя Сесиль, нужен «оживитель трупов».

Леди Пастерн на мгновение прикрыла глаза на такой вульгаризм, зато подала голос Фелиситэ, которая за все это время не произнесла ни единого слова:

— А я хочу выпить, Нед. Давай устроим оргию в столовой, а?

— Графин там, если хочешь, дорогая. — Мисс Хендерсон также высказалась впервые.

— В таком случае, — сказал Эдвард, — если вы не против, Аллейн, я откланяюсь.

— У нас ведь есть ваш адрес? Хорошо.

— До свидания, кузина Силь. Если я чем-то могу… — Нед стоял в дверях. Карлайл отказывалась на него смотреть.

— До свидания, Лайл, — сказал он. — До свидания, Фэ.

Фелиситэ быстро шагнула к нему и, внезапно закинув руки ему на шею, бурно поцеловала. С мгновение он стоял, наклонив голову и сжав ее ладонь в своей. Потом ушел.

Под тяжелой маской изнеможения на лице тети Карлайл увидела слабый отблеск удовлетворения.

— Идемте, девочки, — почти бодро сказала леди Пастерн. — В постель.

Она величаво провела их мимо Аллейна, который открыл перед ними дверь. Когда Карлайл поворачивала на лестницу, то услышала голос лорда Пастерна.

— А я тут! — кричал он. — И тут я останусь! Вы не отошлете меня в кровать или еще куда-нибудь, разве что под арестом.

— Пока я ничего подобного не предполагаю, — внятно ответил Аллейн, — хотя мне кажется, сэр, что стоит вас предупредить…

Конец его фразы отрезала закрывшаяся дверь.

Аллейн закрыл дверь за удалившимися дамами и задумчиво посмотрел на лорда Пастерна.

— Думаю, — повторил он, — следует предупредить вас, что если вы вопреки моему совету решите остаться с нами, все, что вы скажете или сделаете, будет занесено в протокол и может быть использовано…

— Вздор! — визгливо прервал его лорд Пастерн. — К чему эта канитель? Я никого не убивал, и вы не можете доказать обратного. Приступайте к своей драгоценной рутине и не мелите чепухи.

Аллейн глянул на него в некотором изумлении. «Треклятый старикашка!» — невольно подумал он. Лорд Пастерн моргал, ухмылялся и тряс брылями.

— Как вам угодно, сэр. Но чепуха чепухой, а вам было сделано положенное предупреждение, и, более того, я должен повторить его при свидетелях.

Перейдя лестничную площадку, он открыл дверь в бальный зал и позвал: