Инквизитор. Раубриттер - Борис Конофальский

— А про это мне не ведомо, — заявил управляющий. — То не ко мне, то к молодому графу, я только за скот, крепостных и другое грубое имущество отвечаю.

Кавалер пошел разбираться, а Теодор Иоганн, Девятый граф фон Мален, его не принимал. Граф почивать еще изволил. А юная жена графа сообщила, что он может так и до обеда проспать.

Раз речь шла о золоте, ни о какой вежливости и манерах кавалер и думать не желал. И он зло сказал лакею:

— Ступай, проси графиню графа будить, скажи, что мне ждать до обеда недосуг, желаю отъехать я скорее.

Лакей ушел и вернулся, сообщив, что граф его примет.

Но ждать пришлось почти час. Уже все было погружено, серебряный сервиз, шубы и все-все-все было посчитано, уложено и привязано, прежде чем молодой граф вышел к нему в приемную сам. Граф был в домашнем платье, то ли он так к кавалеру, как к родственнику, вышел, то ли демонстрировал пренебрежение.

Они сухо раскланялись, фон Мален положил кошель на стол, опять же не в руку отдал.

— Серебро, что в приданое сестер обещано, она уже взяла, — сообщил граф с видимым высокомерием, — золото тут.

— Тут? — удивился Волков, указывая перстом на кошелек. Не таков должен был быть кошель, в котором лежали шестьсот гульденов.

Это он знал наверняка, у него в телеге под охраной Увальня и Максимилиана лежали два мешка золота.

— Тут сто шесть монет, что полагаются в приданое за моей сестрой, — ничуть не смутившись, отвечал граф. — Остальное получите позже.

Граф кивнул ему, полагая разговор законченным.

Волков взял тяжелый кошель, подержал его на руке, он не собирался уходить:

— Соизвольте назвать дату, когда я смогу получить остальное, господин граф.

— Я сообщу вам дату позже, — уже с раздражением сказал фон Мален.

— Прошу вас с этим не затягивать, — почти с вызовом отвечал ему Волков, — я нуждаюсь в деньгах, так как собираюсь строить замок для вашей сестры.

— Я очень счастлив за мою глубоко любимую сестру, — едко сообщил граф.

Волков был рад, когда ему сообщили, что госпожа фон Эшбахт уже идет. Он хотел побыстрее ухать к себе из этого большого и старого дома, который совсем не казался ему гостеприимным. Карета была подана ко входу. Он стоял рядом с ней, ждал жену.

Элеонора Августа вышла из дому не одна. И были с ней вовсе не ее братья. С ней была все та же ее служанка и подруга Бригитт Ланге.

Красивая женщина по возрасту чуть старше Элеоноры. То, что она не простая служанка, говорило ее платье. И уже очень близка была она к дочери графа, что бы быть простой подлой девкой. Явно она была из людей непростых.

Волков сам, без лакея, помог жене сесть в карету.

— Благодарю вас, — сказала она.

Он также помог сесть в карету и Бригитт. Та тоже его поблагодарила.

И уже когда он садился на коня и, наконец, хотел кивнуть кучеру, из окна кареты высунулась его жена и сказала томно:

— Господин мой, велите ехать по улице Красильщиков.

— Зачем же нам по ней ехать, госпожа сердца моего, та у лица ведет на запад, а нам надобно к южным воротам, — удивился кавалер. — Да и дух там дурной.

— Хочу приглядеть себе шарф синий. Он буде мне к лицу, — невинно отвечала жена.

— Как пожелаете, — кивнул он и, повернувшись к Рене, сказал. — Ротмистр, езжайте к южным воротам.

— Потом надобно будет заехать на улицу Святой Матильды, — продолжала Элеонора.

— Зачем же нам туда? — опять удивлялся Волков.

— Там, в пекарне Бренера, хочу купить себе хлебов.

— Хлебов?

— Да, хлебов и пряников.

— Помилуйте, сударыня, в обозе пять или шесть корзин с едой, там и хлеба есть. И… Чего там только нет, — не понимал Волков.

— Я хочу пряников! — твердо сказал госпожа фон Эшбахт, глядя прямо в глаза мужу.

— Так, может, пошлем кого-нибудь, — предложи ей он. — Пока вы будете выбирать шарф, вам купят пряники.

— Я сама хочу выбрать себе и шарф, и пряники, — говорила она, и по ее тону Волков понимал, что она не уступит.

— Нас будут ждать мои офицеры, — произнес он наконец, — это будет невежливо.

— Подождут, — зло сказала жена, — ничего, со мной, например, этой ночью тоже обошлись невежливо, и я смиренно ждала, когда все закончится. И офицеры ваши подождут, пока ваша жена покупает пряники.

Больше ему сказать было нечего, разве что только кучеру:

— На улицу красильщиков езжай.

Карета тронулась, а жена его победно на него глянула из окна проезжающее кареты. А Сыч вздохнул и спросил:

— Теперь госпожа с нами будет жить?

— А как ты думаешь, болван? — зло ответил Волков и дал шпоры лошади.

Когда карета остановилась во дворе его дома, кавалер чуть не расхохотался, глядя на выражение лица свой жены. Максимилиан держал ему стремя, когда он вытаскивал из него больную ногу, а сам он губу закусил, пытаясь сдержать смех. Но это было непросто, если хоть краем глаза взглянуть на вытаращенные глаза и на перекошенное лицо молодой женщины.

— Господин мой, — орала она, все еще торча из кареты. — Это постоялый двор какой-то?

А по двору, меж ног лошадей, бодро бегали перепуганные таким нашествием куры, в хлеву трубно замычал бык, а на пороге стояла худощавая девица, босоногая и в потрепанном платье.

Волков усмехнулся и ответил, разминая спину после долгой езды:

— Нет, госпожа, это и есть поместье, хозяйкой которого вы являетесь.

— Что, этот мой дом? Мне что тут жить? — не верила Элеонора Августа. — Вы шутите, муж мой?

Тут же из другого окна кареты выглядывало лицо Бригитт. Она как раз была спокойна, и ее лицо выражало больше интереса, чем негодования.

Все еще усмехаясь и поглядывая на женщин, то на одну, то на другую, кавалер сказал:

— Ну, если у вас нет другого мужа, то придется вам пожить тут.

— Господь милосердный, — взвизгнула дочь графа, но нет, она не просила помощи у Господа, она пылала яростью, — в поместье моего отца даже подлые, и то в лучших домах живут.

— Уверяю, внутри намного лучше, — стал уговаривать ее Волков, открывая ей дверь кареты. — Выходите и посмотрите дом изнутри.

— Нет, я уеду домой, буду жить там, пока вы не построите дом, подобающий женщине из рода фон Маленов, — кричала она, пытаясь захлопнуть дверцу.

— Нет, вы не уедите, — наконец изменил тон кавалер, — выходите и займитесь размещением.

— Нет, не выйду, — упрямилась жена.

— Хорошо, — с нехорошей ухмылкой произнес Волков, он повернулся, прошел пару шагов и заговорил с кучером, который все еще сидел на козлах. — Ну, а тебя тоже нужно уговаривать?