Королевский выбор - Эмилия Остен

Рамиро предложил гостю кресло, Эверетт выразительно посмотрел на приоткрытую дверь, за которой стоял стражник. Пришлось подойди и закрыть; стражник, хоть и привычный ко всему, все же странно покосился на своего принца.

— Итак, о чем вы бы хотели поговорить, лорд Эверетт? — Рамиро старался быть вежливым, но бесконечная сдержанность и учтивость последних дней, проведенных в совете, до того, как все же было принято решение, кто же будет королем, исчерпали даже бездонные запасы терпения и предупредительности старшего принца дома Домингос.

— Это очень щекотливый вопрос, и, прежде чем начать, я хотел бы узнать: вы подтверждаете свое решение взять в жены мою дочь?

— Я дал слово, — Рамиро совершенно не понимал, зачем Эверетт об этом спрашивает. Слово дано.

— Да, ваше слово — лучшая гарантия. Но я должен знать, почему вы изменили решение. Ведь тогда, во Флоренции, вы отказались.

Рамиро медлил с ответом. Это был сложный вопрос, на который нельзя дать однозначного ответа. Что он мог сказать? Что воспользовался наилучшим выходом из сложной ситуации? Сделал это, чтобы стать следующим королем Фасинадо? Нет. Мотивы, которые он привел во Флоренции, оставались в силе и сейчас. Но… В письме лорда Эверетта оказалось то, что позволило ему согласиться. Там было сказано, пусть и не открытым текстом, что Чарити испытывает к нему, принцу Рамиро, определенные чувства. Только поэтому он принял решение. Он бы предпочел отказаться от короны — Леокадия могла бы стать хорошей королевой, — чем поступиться своей честью. Наверное, кардинал де Пенья сказал бы, что это не честь, а гордыня. Но Рамиро считал иначе.

— Потому что вы написали, что леди Эверетт… испытывает определенные чувства ко мне. — Господь Всемогущий, какого труда ему стоило спокойно произнести это! Говорить о чем-то настолько… личном, говорить о чувствах с… да хоть с кем. — Это и некоторые другие обстоятельства позволили мне пересмотреть ситуацию. Мистер Эверетт, может быть, такие слова произносят все женихи, но я действительно постараюсь сделать вашу дочь счастливой.

— В этом я совершенно не сомневаюсь. Я люблю Чарити и не стал бы столь настойчиво предлагать вам ее в жены, если бы не был в этом уверен. Не был уверен в вас. Но есть одна проблема. Я слегка покривил душой, чтобы все устроилось ко всеобщему благу.

— А именно? — Рамиро не имел никаких предположений насчет того, где тут можно покривить душой: долг списан, согласие жениха и невесты добровольное. В чем может быть проблема?

— Хм… Я бы сказал, что тут две проблемы.

Чем дальше, тем интереснее. Рамиро встал и сцепил руки за спиной. Эверетту тоже пришлось подняться. Принц тяжело вздохнул и сел на место. Иногда правила этикета могут быть такими утомительными.

— Во-первых, Чарити вообще не знает о том, что я делал вам какие-то предложения.

— Я… понимаю.

— Следовательно, она не подозревает и о том, что списание долга связано со свадьбой, мне удалось гладко обойти данный вопрос, а Чарити была очень рассеянна в последнее время.

— И вы хотите, чтобы это так и оставалось.

— Да, именно. Юные девушки, вы понимаете…

— Полагаюсь в этом вопросе на вас. Вы лучше знаете свою дочь. Не думаю, что я буду иметь возможность затронуть тему долга в разговоре с леди Эверетт.

— Гм… — Эверетт как-то зябко передернул плечами. — Я бы не был в этом так уверен.

— В любом случае я сохраню это в тайне, если таково ваше желание. Все равно теперь это не имеет никакого значения.

— Спасибо.

— Вы упомянули о второй проблеме.

— О, думаю, я узнал все, что хотел. Вторая проблема — не проблема вовсе.

— Тогда вам стоит отправиться к себе и отдохнуть. Вечером будет небольшой прием, где вас и мою невесту представят аристократии Фасинадо.

— Да, вы правы, ваше высочество. Теперь можно и отдохнуть.

Впервые после смерти короля Альваро зал приемов дворца Маравийоса засиял тысячами свечей. Конечно, Рамиро распорядился, чтобы не устраивали ничего особо пышного, скромный прием, чтобы представить аристократию Фасинадо невесте принца, будущей королеве. Кроме этого, должна была состояться официальная помолвка.

Леокадия, державшаяся несколько отстраненно, но вежливо, детально объяснила Чарити, что та должна делать, и девушке удалось не ошибиться ни разу. Сначала она прошествовала вместе с принцем в домашнюю часовню Домингосов. Чарити полагала, что домашняя часовня — это небольшая церковка, куда втискивается семья, живущая в доме, но не более, — и ошиблась. Часовня в этом замке была громадной, ее узорчатый купол возносился высоко, вдоль ее опоясывала галерея, чтобы могло вместиться больше народу. Там, под суровым взглядом витражных святых, королевской семьи и высшей аристократии, Чарити и Рамиро взялись за руки и под руководством кардинала де Пенья произнесли обеты — еще не брачные, легкие, только лишь обещания вступить в брак. У Чарити было несколько часов, чтобы выучить формулировки, и она произнесла свой текст на испанском звонко и хорошо, чем вызвала одобрительный гул в часовне.

Затем обручившаяся чета проследовала в зал приемов, где состоялось официальное представление невесты всем приглашенным.

Чарити и лорд Эверетт стояли по левую руку принца Рамиро, по правую — королева Дорита, принцесса Леокадия и принц Марко. Аристократия, парами и поодиночке, подходила представиться — и растворялась в круговерти зала приемов. Чарити даже и не пыталась запомнить всех, это было просто невозможно. Удалось удержать в памяти лишь первого министра де Моралеса и кардинала де Пенья, который проводил помолвку. Теперь Чарити уж точно и абсолютно официально невеста принца Рамиро Эстебана Хорхе лос Домингос де Сантана. Девушка старалась улыбаться, улыбаться непринужденно, находила для каждого вежливое слово, но, кажется, все тут пришли просто поглазеть на невесту принца, а не разговаривать с ней.

Перед Рамиро в реверансе присела очередная дама. Она была уже немолода, примерно в возрасте лорда Эверетта, однако все еще весьма хороша собой. Ее черные волосы, пока еще не тронутые сединой, были уложены в высокую прическу, темная вуаль спадала вниз, накрывая плечи. Когда дама выпрямилась, на ее лице сияла искренняя улыбка, а невероятно синие глаза искрились неподдельной радостью.

— Баронесса Эухения Валеха, — представилась она.

— Рада встрече, — ответила Чарити, возвращая поклон.

— Лорд Эверетт, — баронесса заговорила, а это было явным нарушением этикета. Все подходили, называли свое имя — и удалялись. Главное — не задерживать ход церемонии.

— Баронесса, — лорд Мартин склонился в столь глубоком поклоне, что Чарити начала опасаться, что отец сейчас полетит головой вниз с нескольких ступенек возвышения, на котором стояла королевская семья и Эверетты.

Баронесса Валеха вновь присела в невероятно глубоком реверансе. Чарити ошеломленно рассматривала открывшиеся ее взору — и не только ее — просторы внушительного декольте. Принц Рамиро, да и вся королевская семья обратили внимание на эту странную сцену.