Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт» - Ксения Кнорре Дмитриева

Катя, наш руководитель конного направления и сотрудник полиции, рассказывала, как она однажды по службе приехала к дедушке, у которого пропала внучка. Дедушка, естественно, был страшно встревожен, буквально бегал вокруг нее и наконец не выдержал:

– Я не понимаю, почему вы такая спокойная!

– А вам станет легче, если я начну заламывать руки и причитать? – спросила его Катя.

Мы всегда сопереживаем тем, кого ищем. Но наше сопереживание – это не обнять заявителя и плакать вместе с ним, а оперативно получить от него всю наиболее полную информацию, чтобы быстрее найти пропавшего. Умение безэмоционально реагировать на страшное приходит со временем само собой и очень нужно не только для самосохранения, но и для результативности поиска.

Иногда заявителям кажется, что мы спрашиваем какие-то глупости, вместо того чтобы вскакивать и бежать срочно искать.

– Господи, да какая вам разница, ругала ли я его за двойку?!

– Девушка, вам больше делать нечего, кроме как спрашивать, где он жил 20 лет назад?

Однако у наших инфоргов и координаторов все вопросы имеют большое значение. Важно знать, ругали ли ребенка за двойку, потому что он из-за этого мог уйти из дома, а пропавший дедушка может оказаться именно там, где жил 20 лет назад, потому что это как раз свойственно людям с возрастной деменцией: они могут не помнить свой нынешний адрес, но прекрасно помнят адреса многолетней давности и рвутся туда…

Время от времени по сетям проносится истеричная волна репотов: «Найден ребенок, помогите найти родителей!!!», «На такой-то улице сидит бабушка, не помнит, куда ей идти», «Внимание! В городе орудует банда педофилов!», «Мальчика выкрали из игровой комнаты торгового центра и через два месяца вернули с одной почкой!»

В такие дни наша горячая линия привычно встает на уши, потому что неравнодушные граждане звонят и звонят, прося и требуя срочно найти ребенка, родителей, бабушку и спасти всех от педофилов и похитителей органов.

В конце концов это приобрело такой масштаб, что мы поневоле занялись изучением этого феномена и во время особо крупных «волн» стали писать в группах опровержения.

Чтобы убедиться в фейковости объявления, не обязательно обладать поисковыми сверхспособностями. Достаточно лишь, увидев в соцсетях или получив в родительском чате (от неравнодушных знакомых, школьной администрации и так далее) такое сообщение, сделать несколько простых действий:

– посмотреть на дату и место пропажи – в последнее время почему-то часто всплывают объявления прошлых лет и даже из других стран, которые все не покладая рук репостят;

– вбить в гугле ключевые слова из объявления;

– проанализировать результаты.

Если одна и та же бабушка сидит на улице в Твери, Екатеринбурге, Махачкале и Калининграде, крайне маловероятно, что она действительно где-то это делает. А если она сидела, скажем, неделю назад, вряд ли имеет смысл это объявление репостить, даже если и правда, – она уже, скорее всего, не там. Если один и тот же ребенок нашелся в (список городов), то он или уже давным-давно дома с родителями, или вообще не собирался пропадать.

В общем, увлеклась я исследованием этого феномена не на шутку и вскоре обнаружила, что есть целая отрасль в современной антропологии, которая занимается фейками и городскими легендами, и мы с радостью упали друг другу в объятия.

Но, несмотря на научный интерес к проблеме, я внутренне так и не смогла понять вот что. Хотя ученые мне это объяснили, разложили и доказали, а мне все равно странно.

По родительским чатам всей страны прокатилась аудиозапись, где взволнованный женский голос рассказывает о том, как некая женщина возле кустов у школы просила детей ее сфотографировать, а рядом стояла машина и все это выглядело подозрительно и опасно.

Мы засучили рукава и взялись за дело. Собрали коллекцию таких перепостов, проранжировали их по времени рассылки, посмотрели на географию и, обнаружив сотни комментариев на тему того, что «это случилось в нашей школе», написали текст: мол, это объявление фейковое, может, в какой-то школе что-то подобное и было, но уж точно не в нескольких тысячах.

Мы думали, что люди вздохнут с облегчением и скажут: «Фух, ну и слава богу, ну и отлично».

Не тут-то было!

«Что вы тут пишете всякую ерунду – это произошло в нашей школе!», «Это голос нашего завуча, я его узнала», «Вы все врете, я сама это видела». Десятки, сотни взрослых людей набросились друг на друга, доказывая, что это произошло именно в их школе. С оскорблениями, хамством и всем, что часто сопровождает дискуссии в интернете.

Нам летели и летели сообщения. Одна женщина прислала аудиозапись, в которой горячо меня убеждала: она точно, ТОЧНО знает, что это было в их школе, это их завуч, и все об этом знают, и завуч сама всем рассказывала! Я ужасно обрадовалась, что мы наконец найдем первоисточник, и попросила связать меня с завучем. Почему-то этот контакт не состоялся….

Мы были в шоке. Мы хотели успокоить и сказать – мол, все хорошо, живите спокойно, – а вместо этого… обидели кучу людей, которые совершенно точно знали, что этот фейк – правда и что все это произошло именно в их школе.