Воронья дорога - Иэн Бэнкс

Назад в Галланах, на Рождество и новогоднюю ночь. В душе – удивительная смесь надежды и меланхолии. Огни встречных машин пронизывали пасмурный день. Я смотрел на эти огни, на морось, на серые бескрайние тучи и вспоминал другую автомобильную поездку – случившуюся год назад.

– По-моему, фигня это, Прентис.– Эшли зажгла новую сигарету.

– И по-моему, фигня,– согласился я, глядя на красный кончик ее сигареты. По другой полосе скоростной трассы навстречу проносились огни – мы ехали в потемках на север.

Уже два месяца прошло после гибели Даррена. Я поссорился с отцом и большую часть лета провел в Лондоне, у тети Ильзы и ее давнего приятеля мистера Гиббона – я так и не понял, фамилия это или прозвище, а по имени его никто при мне не называл… В общем, я жил у них, в мрачном Кенсингтоне, в чопорном четырехэтажном особняке мистера Гиббона на Эскот-сквер, рядом с Эддисон-роуд, и работал в филиале «Мондо-фуд» на Виктория-стрит (тогда как раз запустили линию по производству хаггисбургеров, и директору пришла идея сбывать их с помощью моего акцента, да вот незадача: когда покупатели говорили: «Ой, что это?», я им честно рассказывал[49]; не уверен, что хаггисбургеры удержались в меню после моего увольнения.)

Как бы то ни было, я подзаработал деньжат, смертельно устал от Лондона и фаст-фуда, а может, и от людей и теперь возвращался.

Эш в Лондон привело дело: собеседование в какой-то крупной страховой компании, вот она и предложила подбросить меня до дома, или до Галланаха, откуда я, так сказать, отправился в добровольное изгнание. Ее ржавый, латаный-перелатаный «2CV» никак не вписывался в картину Эскот-сквер – там даже двухлетний «гольф GTi», «пежо-209» или «рено-5» считались драндулетами.

– Прентис, извини, что опоздала.– Она поцеловала меня в щеку. Накануне вечером они с Льюисом поехали ужинать вместе. Старший брат остановился в Айлингтоне, там он зарабатывал на хлеб с маслом в юмористических телешоу, в числе двух десятков так называемых эстрадных комиков, чьи имена значились в рубрике «А также». Она и меня приглашала на этот ужин, но я отказался.

Я рассчитывал, что мы с Эшли сразу отправимся в путь, но выяснилось, что она давно не виделась с тетей Ильзой. Короче, обменом любезностями с ней и мистером Гиббоном дело не кончилось. .

* * *

Тетя Ильза была женщиной крупной, шумной и до крайности дружелюбной. Я всегда ее считал самым передовым форпостом клана Макхоунов (если не считать дядю Рори, которого вообще неизвестно где носят черти); и для меня она всегда олицетворяла хаотичную экспансию нашего рода. Она была на пару годков старше моего отца и прожила в Лондоне три десятка лет, правда с перерывами. Большая часть этого срока приходится на перерывы: тетя путешествовала по миру вместе с мистером Гиббоном, ее верным спутником на протяжении двадцати девяти из этих тридцати лет. Мистер Гиббон был предпринимателем, его фирма снабжала заказами рекламное агентство, где работала тетя Ильза первые годы своей жизни в Лондоне.

Они познакомились, и он нашел в ней спутницу жизни, а она нашла в нем новый рекламный слоган. И года не прошло, как они стали жить вместе, и он продал фабрику и освободившееся время посвятил куда более требовательному бизнесу: сопровождению тети Ильзы в ее странствиях. И с тех пор их жизнь в основном проходила в пути.

Мистер Гиббон – сребровласый эльф, он на десять лет старше тети Ильзы и столь же субтилен, сколь она высока и широка в кости. Он вроде бы считался обаяшкой, но больно уж прост был секрет его обаяния: к каждой встреченной особе женского пола мистер Гиббон обращался по наиполнейшей версии ее имени, и Джулия непременно становилась Джулианой, Дот расширялась в Доротею, Мэри превращалась в Марианну, Сью – в Сюзанну, и т. п. И еще мне показалось чуток противоестественной его привычка говорить юным девицам «мадам», а старушкам – «девочки». Короче говоря, если и был у него шарм, то я обладал врожденным иммунитетом к нему.

– А вы?..– не договорил он, жестом пригласив Эшли в прихожую.

– Эш,– ответила она.– Рада познакомиться.

Я ухмыльнулся: нелегкая задачка досталась мистеру Гиббону, больно уж имя редкое. Как-то он выкрутится?

– Ашкеназия! Прошу, прошу! – Он повел нас в библиотеку.

Эш повернулась ко мне спиной и пробормотала на ходу:

– Он че, пианист[50]?

Я, не врубившись, тихо хихикнул в спину мистеру Гиббону и подтвердил:

– Ага, и непростой.

В библиотеке была сильно простудившаяся тетя Ильза. И как не подмывает меня соврать, что она вычерчивала свой будущий маршрут на карте мира, но грубая правда такова: тетя в момент нашего прихода искала на полках запропастившуюся книгу.

Мы пообщались полчасика, причем большая часть этого времени была потрачена на рассказ о задуманной тетей Ильзой длительной побывке в Патагонии; причем говорила она чудовищно громко и с энтузиазмом, способным вогнать в краску весь персонал «Аргентинских туров».

Я сидел как на иголках и мечтал смыться.

* * *

Наконец я вытащил Эш из дома тети Ильзы; каким-то чудом «2CV» за это время не отбуксировали на свалку. Мы доехали до М-1, взяли голосовавшего автостопщика и, явно переборщив с благотворительностью, высадили его там, куда он чаял попасть, то бишь в Ковентри. Заблудились в Нанитоне, пытаясь вернуться на М-6, и теперь в сумерках катили по Ланкаширу, будучи примерно в часе езды от границы.

– Прентис, поверь мне, для ссоры с отцом должна быть причина куда посерьезнее твоей.

– Я тебе верю,– сказал я. – А мать как?

– Да нет, она с ним разговаривает. Она фыркнула:

– Ты понял, о чем я. С ней-то хоть видишься?

– Ага. Она пару раз приезжала к дяде Хеймишу и однажды подвезла меня в Глазго.

– И что не поделили, спрашивается? Неужели нельзя было для виду уступить, но остаться при своем?

– Не получается,– замотал головой я.– Серьезно, уже ни он не может это прекратить, ни я. Один что-нибудь скажет, другой почти стопроцентно воспримет не так, как надо, а как его мнительность истолкует. Как будто мы с ним не отец и сын, а муж и жена, ч-черт!

Эш рассмеялась: