Москва слезам не верит - Валентин Черных

– Дальше, когда он позавтракает, ты так потянись, – Людмила показала, как надо потянуться. – Рубаха у тебя слегка задерется, не смущайся, говори, что плохо выспалась, и иди ложись.

Катерина не выдержала и рассмеялась.

– Что смешного? – спросила Людмила.

– Ты объясняешь так подробно, как я учу девчонок на станках работать, – с трудом сдерживаясь, ответила Катерина.

– А мужик – тот же станок, – снисходительно пояснила Людмила. – Нисколько не сложнее, может, быть, даже проще. Надо только знать, на какие кнопки нажимать, это как у собак Павлова – все на рефлексах.

– Ладно, – спохватилась Антонина, – я побегу. А то вдруг проснется, что он подумает? Что я сбежала?

– Беги, – разрешила Людмила.

И тут Антонина вспомнила.

– А мне же утром на работе надо быть!

– Про работу забудь! – заявила Людмила. – Куй железо, пока горячо. Мы девчонок предупредим, чтобы они сказали прорабу, что вас завтра не будет. Вам же положено три дня на свадьбу.

– Положено после регистрации брака, – возразила разумная Антонина, – а мы только заявление подали.

– Что, у тебя будут проверять: есть у тебя штамп в паспорте или нет его. Не уволят! И так рабочих не хватает.

Рабочих на стройке действительно не хватало, и пьющие мужики иногда по три дня не выходили, им прощали, особенно хорошим работникам. Это Антонина и сама знала.

До дома Николая ей пришлось идти пешком, автобусы уже не ходили. Она почти бежала, и через двадцать минут была в своей новой квартире. Открывая дверь, похвалила себя, что не забыла взять ключи.

Николай по-прежнему спал на столе. Она попыталась его разбудить, но ей не удалось. Тогда она, взвалив на себя, дотащила его до тахты и уложила. Он лежал перед ней, раскинув руки, в одних трусах. Ей вдруг захотелось приподнять резинку его трусов и посмотреть, что у него там и почему не получилось. Но, представив, что вдруг Николай проснется и удивленно посмотрит на нее, она осторожно прикрыла его простыней и легла рядом. От пережитого она уснула почти мгновенно, но проснулась, как обычно, в начале седьмого. Подумала, не пойти ли на работу, но, вспомнив советы Людмилы, все-таки осталась. Приняла душ, протерла пыль с мебели, постирала майку Николая, приготовила завтрак, сняла халат и надела рубашку Николая. Потом вошла в спальню и встретилась с его испуганным взглядом. Он глянул на будильник.

– Мы опоздаем на работу!

– Я предупредила, что нас не будет, – заявила Антонина.

– А как же? – не понял Николай.

– Завтра разберемся. Иди в душ и прими контрастный.

– Что это?

– То холодный, то горячий. Быстрее протрезвеешь.

– Я совсем трезвый.

– Будешь еще трезвее.

Николай с удивлением увидел на ней свою рубашку, но ничего не сказал и пошел в душ. Антонина слышала, как он охнул, пустив то ли горячую, то ли холодную воду. Слушается, с удовольствием подумала Антонина. После душа она позвала его завтракать. Николай проверил бутылки. Водки не было. Антонина налила ему шампанского. Он выпил, набросился на еду, потом выпил остатки крепкого чая, закурил. Антонина ходила от стола к плите, все время чувствуя его взгляд.

– Извини, так напился, что ничего не помню.

– Давай договоримся, – предложила Антонина, – больше пить так не будешь. И вообще, если не хочешь, чтобы дети у нас родились уродами, никогда не пей, когда ложишься со мной. Только если чуть-чуть, – добавила она, вспомнив слова Людмилы, что малые дозы алкоголя возбуждают мужчину.

Теперь надо выполнить последний совет Людмилы, подумала она. Потянулась и сказала:

– Извини, я плохо спала. Пошла досыпать.

Она сбросила его рубашку, легла, укрылась простыней и почти уже стала засыпать, когда почувствовала, что Николай лег рядом. Его рука прошлась по ее груди, спустилась ниже. Раз она спала, значит, ничего не чувствовала, и продолжала лежать неподвижно, слыша его учащенное дыхание. Ей очень хотелось посмотреть на его лицо, но она ведь спала.

И вдруг она поняла, что он входит в нее. Несколько секунд у него что-то не получалось, она почувствовала легкую боль, ей показалось, что его надо остановить, потому что теперь она была заполнена им. Она даже испугалась, что у нее сейчас все разорвется внутри, но Николай отступил, ей стало легче и приятнее, она удивилась, что он так легко входит и выходит из нее и ей это приятно. Он поцеловал ее, и она, забыв, что спит, обняла его, тоже поцеловала. И когда Николай заспешил и сразу вдруг затих, Антонина поняла, что все произошло и теперь она женщина, а Николай мужчина и что теперь они муж и жена.

Это было еще несколько раз. Они вставали, ели, ложились снова и снова вставали. Уже вечером Антонина, усталая – так она не уставала, даже отработав две смены, – попросила Николая:

– Я больше не могу. У нас еще будет и завтра, и послезавтра, и всю жизнь.

– Еще раз, я тебя прошу, только еще один разок, – умолял он ее.

И она уступила. Это был уже двенадцатый или тринадцатый раз. Она решила, что пусть будет двенадцать, тринадцать – несчастливое число.

На следующий день Николая за прогул оставили на вторую смену, и она, уже пройдя половину дороги, поняла, что идет в общежитие, а не в свой новый дом. Посижу у девчонок, решила она, Николай все равно вернется после полуночи.

Все было как всегда. Людмила лежала, задрав ноги на спинку кровати, Катерина читала.

И Катерина, и Людмила встретили ее молча, ни о чем не расспрашивая.

– Да все в порядке! – Антонина рассмеялась. – Просто Николая за вчерашний прогул заслали во вторую смену.

– Значит, все хорошо? – осторожно спросила Катерина.

– Все хорошо, – улыбнулась Антонина.

– В итоге, сколько раз он тебя трахнул? – поинтересовалась Людмила.

Это слово Людмила узнала на закрытом просмотре в Доме кино, куда ходила с Еровшиным. Переводчик назвал это не матерным словом, не полуматерными: влындил, шпокнул, а именно – трахнул. И хотя Антонина впервые слышала это выражение, она поняла.

– Двенадцать.

– Да-а, – протянула Людмила и села.

– Это плохо? – забеспокоилась Антонина.

– Ты врешь! Зачем ты врешь? Такого не бывает. – Людмила была категоричной.

– Это было, – несколько растерялась Антонина. – Не сразу, конечно, а за весь день и еще вечер, – призналась она.

– Невероятно! Он гигант! Он чемпион! – почти выкрикивала Людмила. – Это рекорд! Его надо занести в книгу рекордов Выставки достижений народного хозяйства. А по времени сколько, если сложить все вместе?

– На время я не смотрела, – призналась Антонина.

– Теперь я понимаю пословицу: счастливые часов не наблюдают. Но это невероятно.