Философические письма - Петр Яковлевич Чаадаев

24. Однако надо признать, что в этих беспредельных странствиях души – наслаждение чрезвычайное. И я думаю, что только при этом забвении действительности, при этом пренебрежении к ней душа может осуществить весь тот порыв, к которому способна, и в конечном итоге достигнуть высшего познания, доступного ей в том отрезке бытия, который она принуждена провести на земле.

25. Слово! Что же такое слово? Взгляните на кормчего; он ведет корабль среди подводных камней, по воле своей вертит им как плывущим по воде куском дерева; это делают несколько слов, которые он время от времени произносит. Таково слово. Взгляните на поле битвы, где сто батальонов разом приходят в движение и устремляются на врага; это делает один знак, один жест генерала. Снова слово. Вообразите этот голос, еще более могучий, раздающийся во всей беспредельности природы более отчетливо, чем какой бы то ни было голос человеческий может это сделать в замкнутом пространстве. И именно этот голос есть Слово совершенное. Слово, следовательно, является голосом действенным, голосом творящим.

26. Воображают, что пророчества Св. Писания являются не более чем простыми предсказаниями, предвещающими будущее, только и всего. Серьезное заблуждение. Это наставления, – наставления, относящиеся ко всем временам, существенные части учения, как и все остальное.

27. Дух Святой, говоря устами своих пророков, не переделывал человеческой природы. Следовательно, сердце человека было сотворено однажды таким образом, что он может предчувствовать будущее лишь выводя его из известных настоящего и прошедшего: сердце человека, разумное по природе и действующее своей собственной властью, не может поступать иначе, если не перестанет быть тем, чем оно является. Именно эту суровую связь будущего с прошлым и настоящим, скрытую от большинства людей, дано было узреть провидцам Израиля, я хочу сказать, более ясно, чем остальным смертным людям. И поскольку связь была постоянной, необходимой и абсолютной, то естественно, что и сегодня она является такой же; такой же она будет и завтра, и всегда; совершенно одинаковые обстоятельства, положения приводят во все времена к совершенно одинаковым результатам. Следовательно, поучение пророка принадлежит всем временам, всем местностям, лишь бы только его умели соответствующим образом применить.

28. Не легко, конечно, постичь эту строгую схожесть эпох. Глубокое чувство, внутреннее сознание путей Божьих, происходящее от беспредельной покорности проявлениям его высшей воли, одни только могут ее обнаружить. То же верховное начало, которое создает дар пророчества, дает также и понимание пророчества. Пророк и его истолкователь в умственной иерархии расположены на одной линии. Пророком является тот, кто в совершенстве понимает пророка.

29. Думали, например, отнести великие предвидения Апокалипсиса к определенным временным эпохам: глупая затея. Мысль Апокалипсиса – не что иное, как необъятный урок, безусловно применимый к каждому мгновению бесконечного времени, ко всему тому, что изо дня в день происходит вокруг нас. Ежедневно слышатся раздающиеся оттуда ужасные голоса; ежедневно мы видим страшные чудовища, которые оттуда показываются; мы постоянно свидетели скрежета машины мира, который в нем совершается. Словом, ежедневная, вечная, всемирная драма – вот чем является прекрасная поэма св. Иоанна: и развязка этой драмы не такова, как в драмах, порожденных нашим воображением, но, согласно закону бесконечного, она продолжается вечно и начинается вместе с началом действия.

30. Мечтатели, толковавшие Апокалипсис, действовали по призванию. Все безумства, повод к которым дала священная книга, никогда не были напрасными, все они объяснимы. Например, милленарии положительно были нужны: без милленариев не было бы крестовых походов. Крестовые же походы в любом случае были необходимы. Во-первых, без них не могло бы образоваться новое общество. Далее, без этого поучительного деяния человеческому разуму недоставало бы величайшего примера возможного воодушевления религиозным чувством и не было бы истинной меры для великого двигателя всех дел на этом свете. Наконец, без этого грядущие поколения не имели бы воспоминания великого, необходимого, исполненного поучения и удивительно плодотворных мыслей.

31. «Он человек здравомыслящий, – говорите вы, – но, как и все, гонится за счастьем, поэтому так и суетится». Посмотрим, что же прежде всего нужно для счастья? Не нужно ли быть довольным собою и всем на свете? Но я вас спрашиваю, не одному ли только глупцу это доступно? Прекрасное средство, по-моему, отвратить людей от жажды счастья – это доказать им, что счастливы могут быть только глупцы.

31-а. Без сомнения, счастье, к которому стремится большинство людей, невозможно без тупого довольства собой и всеми. Чтобы достигнуть этого счастья, люди добиваются богатства, почестей, славы. Но после того как все это будет приобретено, не нужно ли еще считать себя самым умным и самым совершенным из людей и быть довольным всем происходящим вокруг себя? Без этого какое счастье? Как ни представлять себе блаженство на земле, для полноты этого блаженства всегда нужно глупое самодовольство, еще более глупое равнодушие ко всему окружающему. Древние хорошо это знали. Более откровенные, более наивные, чем мы, они не имели иной морали, чем та. Что такое их мудрец? Надменный глупец, восхищающийся самим собой, нечувствительный к тому, что происходит вокруг него. В этом отношении нет разницы между Эпикуром и Зеноном. Таков самый совершенный идеал высшей мудрости, который сумел создать себе человек. Какая бездна между этой философией, вялой, неподвижной, иссушающей, и той, которая нам говорит: ищите царствия небесного и все остальное приложится вам. И, однако, что же может быть проще поучения, содержащегося в этих прекрасных словах Спасителя? Не ищите, говорил он, блага для самих себя, ищите его для других, – оно неминуемо к вам придет, даже если вы не будете об этом заботиться: не содержится ли ваше личное счастье в счастье общем?

32. Прочь себялюбие, прочь эгоизм. Они-то и убивают счастье. Жить для других значит жить для себя. Доброжелательность, бесконечная любовь к себе подобным – вот, поверьте мне, истинное блаженство; иного нет.

33. Не есть ли все движение вещества результат звуковых и гармонических колебаний, воздушного флюида или какого-либо иного подобного флюида, еще более тонкого, более эфирного, который проникает в самые плотные тела и действует непосредственно на составляющие их элементарные молекулы?

34. Для нас звук – это нечто, действующее на наш орган слуха. Но почему не может он быть, по своему гармоническому действию, началом или причиной бесчисленного множества изменений и преобразований вещества, законы и причины которых нам ныне неизвестны?

35. Колебания воздуха – вот что на самом деле звук. Но может ли воздух колебаться, не воздействуя известным образом на окружающие его тела? Впрочем, противное уже доказано.

36. Несомненно, воздух находится в постоянном движении. Почему же, например, этим непрерывным движением воздухообразной природы не могут быть вызваны некоторые из необъяснимых явлений