Идеальный друг - Мартин Сутер

За стойкой стоял Нерон. Фабио был знаком с ним еще со времен «Чек-пойнта» и «Розиты», двух баров в городе, где он работал прежде. Фабио всегда сомневался, что Нерон – его настоящее имя. Он напоминал молодого Питера Устинова в роли императора Нерона, разве что выглядел еще более омерзительно.

– Привет, – сказал Нерон и поглядел на него вопросительно.

– Что-нибудь против жары.

Нерон снял с полки стакан, подошел к морозильнику, наполнил стакан кубиками льда и поставил перед Фабио.

– Через каждые две минуты суешь один кубик себе за шиворот. Что будешь пить?

– Что-нибудь антидепрессивное. Безалкогольное.

Это заставило Нерона показать оба золотых зуба.

– Я рад, что ты снова в форме.

– Вовсе нет.

– Так ведь говорили, что ты лежишь в коме.

– А ты больше верь всяким глупостям.

– Такая профессия. Выпьешь что-нибудь? Угощаю. Как-никак, первая выпивка после комы. – Похоже, Нерон и вправду был рад заполучить собеседника в такой спокойный вечер. Фабио тоже не прогадал. Он заказал безалкогольное пиво, которое у стойки бара смотрелось лучше, чем минералка.

Пообщавшись с Нероном почти час, он начал приходить в себя.

– Ты расстался с Марлен? – неожиданно спросил Нерон.

Фабио тряхнул головой.

– Тяжелый удар.

– Она переживет, – небрежно заметил Фабио.

– Она прилагает к тому усилия, – с ухмылкой заметил Нерон, указывая кивком на шумную компанию, которая как раз входила в кафе. Среди женщин была Марлен. Ее платье только чудом держалось на фигуре, а рука была закинута за шею молодого человека с аккуратной бородкой-эспаньолкой.

Теперь и она увидела Фабио, приподняла плечи и брови, несколько секунд продержалась в этом положении и снова опустила и то и другое. Фабио ответил таким же жестом сожаления.

Марлен снова повернулась к своему спутнику, а Фабио – к своему бармену. Он заказал еще пива.

– Без алкоголя?

– Может, немного, – ответил Фабио.

Домой он вернулся к полуночи. Кто-то подсунул ему под дверь почтовый конверт, где лежали чеки покупок для Саманты, точно соответствующая им сумма денег и карточка с большим красным отпечатком поцелуя.

На следующее утро Фабио явился на силовую тренировку. Джей весь урок не оставлял его в покое, наращивал вес штанги, сокращал интервалы между подходами и увеличивал их число. В конце занятия он взвесил и обмерил Фабио, привел его в свой крошечный кабинет и проверил данные в компьютерном файле.

– Спроси меня, как твои успехи.

– Как мои успехи?

– Никак. Нулевые.

На стеллаже стояла целая батарея различных энергетических напитков и белковых микстур. Указав на них, Фабио поинтересовался:

– Может, оттого, что я не принимаю всего этого.

– Может, надо бы принимать.

Фабио постучал по своей голове:

– Вредно для верхнего этажа.

Джей продемонстрировал один из своих накачанных бицепсов:

– Если у тебя такое, верхний этаж без надобности.

– Ты всерьез так думаешь?

– Это вы думаете, что мы всерьез так думаем.

– Кто это – вы?

– Вы – умники хреновые, которых приходится вытаскивать из-под штанги в сорок кило.

В одиннадцать Фабио явился в отдел кадров. Его вызвала Сара Матей. «Чтобы урегулировать неулаженные вопросы».

Разговор происходил в кабинете Коллера, начальника отдела кадров. Его недолюбливали, как всякого кадровика, который знает свое дело. Он пригласил главного бухгалтера Нелля. У Фабио сохранились о нем неприятные воспоминания, связанные в основном с финансовыми отчетами.

Все «неулаженные вопросы» касались денег. Коллер исходил из того, что Фабио сам согласился уволиться до истечения срока. Он ссылался на то место в заявлении Фабио, где говорилось: «В случае, если мне будет найдена замена до наступления этой даты, я, разумеется, согласен с более ранним сроком увольнения».

В качестве компромисса он предложил ему поделить разницу.

А Фабио предлагал считать, что раз с ним произошел несчастный случай, то срок его увольнения отодвигается до выздоровления. Сошлись на том, что ему выплатят жалованье за все время до указанной в заявлении даты, то есть до конца августа.

Когда этот вопрос был улажен, Нелль заявил, что вычтет из жалованья суммы, за которые Фабио не может отчитаться. Фабио, едва сдерживая ярость, уступил, но с условием, что перерасчет будет сделан при выплате остатка.

В заключение Нелль выложил на стол четыре квитанции об уплате счетов: за железнодорожный билет в Римбюль и обратно, за обед в вагоне-ресторане, за поездки на такси из Римбюля на фирму ПОЛВОЛАТ и обратно в Римбюль. Все четыре счета были датированы 22 мая и подписаны закорючкой Фабио.

– Не знаю, к какой теме их подшить. Может быть, вы знаете.

– Господин Нелль, – сказал Фабио громче, чем было принято в этом кабинете. – Я страдаю ретроградной амнезией, которая начинается восьмого мая и заканчивается примерно двадцать третьего июня. Как же я, черт возьми, вспомню, чем занимался в Римбюле двадцать второго мая?

Нелль бросил беспомощный взгляд на Коллера. Тот поспешил его поддержать:

– Не следует так кричать, господин Росси. Просто никто в редакции не может объяснить, что вы там делали. Мы подумали, что, может быть, речь идет о ваших личных делах. Мы не требуем, чтобы вы вспомнили этот день, но возможно, у вас там живут родственники или имеются какие-то связи.

– Я не езжу к родственникам за счет редакции. Если у вас имеется квитанция, значит, речь шла о работе.

– Мы просто спросили. Да и сумма не так уж велика – сто восемьдесят четыре тридцать. – Нелль взял квитанцию и завизировал ее одним из своих омерзительных росчерков.

Перед уходом Фабио заглянул в редакцию. Он нашел Сару в ее кабинете.

– Ну, как все прошло? – осведомилась она.

– Он позвал своего цепного пса. Не знаю, кто из них хуже. Они хотели вычесть у меня командировочные за двадцать второе мая. Ты случайно не знаешь, что я потерял в Римбюле на фирме ПОЛВОЛАТ?

Сара покачала головой.

– Может, твое крупное дело?

– В Римбюле? Ты можешь поискать в компьютере?

Сара набрала ключевое слово ПОЛВОЛАТ. На экране высветились адрес и телефон. И примечание: «Молочный спрей в порошке» и «Специальный порошок».

– А вдруг ты права, – сказал Фабио. – А вдруг это и есть крупное дело.

Сара вручила ему два письма. Оба оказались пресс-релизами, адресованными лично ему. Адрес был написан от руки.