Круиз по краю ада - Татьяна Александровна Бочарова

Я представлял, как взгляну в глаза своему врагу. Интересно, узнает он меня? Конечно, нет. Кто я для него? Букашка, провинциальный осел, задумавшийся мериться силами со львом. Тогда, во время суда, он даже ни разу не посмотрел в мою сторону. Сидел с надутым видом, как индюк. Наверняка он давно забыл и меня, и несчастную Настю. И все же я ждал посадки пассажиров с нетерпением и трепетом.

И тут – новый сюрприз. Оказывается, Звонарев с супругой поехать не смогли и отправили в круиз лишь дочь…

Михалыч сделал паузу и посмотрел на Миру. Выражение его лица было совсем не злым, наоборот, взгляд смягчился, складка между бровями ушла.

– Не скрою, я был удивлен, увидев тебя. Представлял совсем другой: эдакой расфуфыренной фифой, избалованной папенькой до поросячьего визга. Но передо мной стояла милая скромная девушка. Ни грамма высокомерия, ни тени жеманства. И лицо такое доверчивое, наивное. Сразу видно: этот цветочек совсем не знает жизни, существует в каких-то своих грезах, детских мечтах.

Проводив тебя на корабль, я тут же отправился к Борису. Меня распирало от эмоций, хотелось поделиться с ним сногсшибательной новостью. Он выслушал меня вполуха, так как был очень занят, а потом поинтересовался:

– И что ты намерен делать?

– А что тут можно сделать? – удивился я. – Разве только попросить команду усилить качку на корабле. Пусть дочку этого гада хоть потошнит немного.

Борис весело расхохотался. Затем лицо его стало серьезным.

– А ведь, кроме шуток, это шанс, Леха, – проговорил он, глядя на меня пристально и внимательно. – Другого такого не будет.

– Какой шанс? – не понял я.

– Какой! Спасти Богдана. Отправить его на лечение в Германию.

Я поглядел на Бориса как баран на новые ворота. О чем это он?

– Неужели не дошло еще? – насмешливо произнес тот. – Ладно, подскажу. Ты говоришь, девчонка наивная дурочка. Так?

– Ну… наверное. По крайней мере, кажется на вид.

– Так увези ее с корабля! Придумай что-нибудь. Пусть твоя Анжелка задружится с ней, а потом подбросит ей, типа, наркоты.

Я обалдел.

– Какой еще наркоты? Что ты несешь?

– Я сказал «типа». Можно подумать, эта овца знает, как выглядит наркота. Поверит во все, что ей впарят.

– Дальше-то что? – продолжал недоумевать я.

– Ты ее так же, типа, спасешь. Предложишь убежать с теплохода. Спрячешь у себя в гостинице, в Поводневе. Пообещаешь потом, когда круиз окончится, вернуть ее домой. А сам позвонишь папеньке и потребуешь выкуп. Бабки у него есть, можно даже не сомневаться. Пригрозишь: если пикнет в полицию, дочку живой не увидит. Сработает за милую душу.

Я слушал и едва мог дышать. Сердце у меня бешено колотилось. А ведь Борис прав тысячу раз! Девка у Звонарева одна-единственная, он не станет ей рисковать. Даст деньги как миленький. И можно будет тут же везти Богдана на лечение!

Только я так подумал, в моей голове возник голос совести. «Да ты с ума сошел! – возмутился он. – Похитить человека – это же преступление! Требовать выкуп – еще большее. Во что ты, отец, втравливаешь своих детей?»

Борис будто узнал, что происходит у меня внутри.

– Ведь это же твои деньги, Леха! Те, что полагались тебе в качестве компенсации за смерть Насти и болезнь малыша! Все честь по чести. Как говорится, нам чужого не надо, но и своего не отдадим.

Я нехотя кивнул. Во мне отчаянно боролись искушение и здравый смысл.

– А как же ты? – спросил я у Бориса. – Я же подставлю тебя и всю команду. Да и сам попаду под монастырь. Звонарев, как только получит дочь назад, тут же пойдет в полицию. Нас всех повяжут.

– Кого всех? Она ни о чем не будет знать. Для нее ты будешь спасителем, тем, кто избавил ее от тюрьмы. Она расскажет отцу, что весь круиз просидела у тебя в гостинице. Когда он очухается и поймет, что к чему, вы уже будете в Германии.

– Ну хорошо. Положим, – не унимался я. – А ты что будешь делать? Ведь обязан сообщить, что с теплохода пропал человек!

– Скажу как есть. Мол, везла наркотики, мы ее посадили в служебку, а она ночью сбежала. Ну мы и не стали шум подымать, фирме лишние проблемы ни к чему. Это на случай, если Звонарев станет шухер наводить, звонить в полицию или на теплоход. А он не станет, зуб даю. Ты ему скажи: если он рыпнется, девчонка погибнет. Пока жива, пишет эсэмэски. Перестанет – значит, кранты.

Я смотрел на Бориса, и мне становилось жутко. Откуда такая фантазия и кровожадность? Хотя чему удивляться, когда-то в юности он сидел за разбой.

– Ладно, – с трудом согласился я. – Сделаю, как ты сказал. Только как я буду связываться со Звонаревым? Он же вычислит, где я нахожусь. И дочь обнаружит по номеру телефона.

– Ну и что? – беспечно возразил Борис. – Пусть обнаружит. Все равно он не станет ничего предпринимать, побоится. Кокнуть девчонку – дело пары секунд. Никакая полиция не успеет приехать.

Это было вполне логично. Я представил, как бы чувствовал себя, если кого-то из моих детей похитили и обещали убить, если я позвоню в полицию. Скорей всего, я бы не рискнул. Что толку: преступников повяжут, а моего ребенка не будет в живых.

Я вышел из каюты Бориса, вызвал к себе Анжелу с Сережкой и все им рассказал. Сначала они приняли все в штыки. Сергей сказал, что это гиблое дело, на нас тут же выйдет полиция и ни до каких денег не дойдет. Анжела была менее категорична, но тоже поддерживала брата. А я… я уже не мог остановиться. Мной овладели сразу две идеи фикс: получить средства на лечение Богдана и отомстить давнему врагу. Пусть поволнуется, пострадает, поймет, каково это – терять близких и быть при этом совершенно беспомощным.

Я сказал ребятам, что принял решение, и оно обсуждению не подлежит. Сергей по-прежнему был против, но Анжела смягчилась и пообещала его уговорить. Они ушли, а я остался ждать, что будет дальше. Вечером того же дня ко мне в каюту пришла Анжела.

– Пап, я уговорила Сережку. Один бог знает, чего мне это стоило. Ревела, умоляла его пожалеть Богдашу. Он ругался последними словами, но все обернулось на пользу. Твоя Мира была в баре, где мы выясняли отношения, и заметила нас. Поэтому, когда я подкатила к ней, якобы с просьбой спрятать меня от пьяного бойфренда, она сразу мне поверила. Теперь мы друзья не разлей вода.

– Очень хорошо, – похвалил я ее. – Теперь надо как-то подсунуть