Непослушная игрушка - Николай Воронков

– Гордан, это ведь наследник короны! Тебя за такое казнят немедленно!

– Пусть становятся в очередь, а то желающих меня убить и так становится все больше, – огрызнулся я.

Я несколько раз медленно провел кончиком ножа от одного глаза к другому. Мальчишка, надо отдать ему должное, держался хорошо. Весь напрягся, стоял бледный, но в обморок падать не собирался и внимательно смотрел на меня.

– Не верь никому, малыш. Ни чужим словам, ни разодетому лживому франту, который по виду и мухи не обидит, ни собственной грозной охране, которая в нужный момент может предать или просто не успеть. Никому и ничему не верь – доверчивость обходится слишком дорого.

Мальчишка чуть перевел дух.

– Без веры жить нельзя, – произнес он чью-то заученную фразу.

– И к чему тебя эта вера привела? – Я снова провел лезвием перед его глазами.

– И отцу верить нельзя? – с непонятной ехидцей посмотрел принц на меня.

– Он такой же человек, как и все. И ему тоже что-то от тебя будет нужно. Слова будут красивые, правильные, только не всегда и не до конца правдивые.

– Что, можно верить только себе? – Мальчишка начал откровенно ехидничать, будто подобные разговоры для него были не в новинку.

– И себе не верь. – Я даже вздохнул, невольно подумав про себя. – Пока не разберешься в настоящих причинах своего поведения. Может, то, что ты считаешь праведным гневом и восстановлением справедливости, на самом деле будет попыткой спрятать собственный страх.

Развернув нож рукоятью вперед, я протянул его мальчишке. Тот сначала не понял моих действий, потом цепко ухватился и так же, как и я несколько минут назад, поднес лезвие к моим глазам. Охранники кинулись на помощь, но пацан остановил их властным движением руки.

– Так ведь он пытался… – начал было один.

– Тогда мне придется рассказать отцу и о вашем поведении, – резко оборвал его мальчишка, и мужики сразу присмирели.

Снова поводил лезвием перед моими глазами:

– Ну и зачем ты все это устроил? Учить меня вздумал?!

– Кто знает? – Я старался смотреть твердо. – Может, хотел защитить свою женщину от нападок малолетнего недоумка.

В глазах мальчишки появилось удивление, он оглянулся на Верону, будто впервые подумав о ней как о женщине, которую кто-то будет защищать не по обязанности.

– Может, хотел, чтобы ты вырос перепуганным параноиком, боящимся собственной тени и убивающим всех по малейшему подозрению, – продолжал я. Мальчишка сердито поджал губы. – А может, чтобы страна получила мудрого правителя, который умеет видеть истинную суть вещей и событий. Время покажет…

Мальчишка долго смотрел мне в глаза, но ножик все-таки отвел. Потом вдруг засомневался:

– Но если никому верить нельзя, то и твоим словам тоже! Но как же тогда…

– На то человеку и голова, чтобы думать, а не только шапку носить. – Я позволил себе чуть улыбнуться.

Мальчишка убрал нож и покосился на Верону:

– Не верь ему больше.

Та мрачно кивнула:

– Ни единому слову.

Мальчишка снова задумался:

– Верить тебе нельзя. Но тогда получается, что все разговоры о недоверии – ерунда и на самом деле ты хороший. Но если ты хороший и говоришь правду, то и верить тебе нельзя.

Он сердито зыркнул на меня:

– Ты меня совсем запутал! Разбирайтесь сами между собой, а я уж лучше буду со своей проверенной охраной, – обратился он к Вероне.

Сообразив, что сморозил глупость, сердито глянул на мужиков, и те виновато склонили головы.

К моему огромному удивлению, из особняка мы вышли без проблем. Телохранители, видимо, успели капнуть куда следует, и уже через пару сотен метров за нами пристроилась пятерка солдат. Не орали, не хватали, но и не отставали ни на шаг. Проводили до ворот, но дальше не пошли.

Всю дорогу домой Верона молчала, отвернувшись от меня. Даже дождалась, пока прислуга уйдет, а потом началось… Минут пять она просто материла меня. Оказалось, что ругательства Верона знает, и довольно много. И только потом смогла говорить членораздельно и цензурно.

– Ты хоть представляешь, что ты натворил? – тоскливо спрашивала она меня. – Идет охота на представителей королевской семьи, и в это же время ты находишься рядом со мной каждый раз, когда меня хотят убить, рядом с убитым герцогом, да еще и приставляешь нож к лицу наследника короны! Ты знаешь, как это можно расценить? – Верона без сил опустилась на стул и схватилась за голову.

Ага, ты еще не знаешь про мое знакомство с лордом Киксо и о его задании, вздохнул я мысленно. Тогда точно ты бы убила меня собственными руками, и умирал бы я очень долго и мучительно. И в чем-то она была права. Если подобными вопросами задастся кто-нибудь мнительный, то «вышка» мне обеспечена. И я, конечно, хорош. Что-то у меня последнее время отношения с молодежью складываются однообразно и не совсем правильно. Слово против, и сразу же нож к горлу. Хотя возраст тут ни при чем. Что-то изменилось во мне, и я теперь просто не стерплю, если меня попытаются обидеть или оскорбить. Ничего ценного, чем бы я мог дорожить на этой планете, нет. Даже за жизнь теперь не цепляюсь. Единственная радость – делать гадости, и это у меня получается все лучше. Конечно, такие долго не живут, но это для меня уже не имеет значения.

Наблюдать за Вероной было болезненно приятно, как царапать чуть зажившую рану. Приятно, что ей страшно, жалко, что она оказалась игрушкой в чужих руках. Да и Киксо дал вполне конкретное поручение – втереться в доверие, поэтому Верону надо хоть немного успокоить.

Я слегка подбоченился:

– Извини, конечно, погорячился, но мой поступок имеет оправдание. Мужчина, сгорающий от страсти, защищал честь своей дамы. Тем более в ее присутствии. Ты сама говорила, что меня могут обвинить в чем угодно, только не в корысти и подлости. Мальчишка не получил даже царапинки, так что все в порядке.

Верона взглянула на меня с некоторым интересом:

– Это ты королю будешь рассказывать, когда тебя вздернут на дыбу и начнут пытать. А меня подвесят на соседней. В любом другом случае это, может, и послужило бы некоторым оправданием, но ты поднял руку на наследника! – Верона снова помрачнела.

– Тогда, может, мне лучше уехать? Ты все свалишь на меня, и тебя простят. Мало ли какие дурные слуги попадаются, не отвечать же хозяйке за всех.

Верона вдруг напряглась еще больше:

– Ты считаешь, что опасности больше нет?

– Я уеду, и король тебя простит.

– Я про другое.

– Ах, про это… – Я попытался услышать подсказку собственной интуиции, но ничего не почувствовал. А если думать мозгами, то Киксо со своими замыслами никуда не делся, так что Верона по-прежнему в реальной опасности.