Жора Жирняго - Марина Палей

А незадача состоит в том, что на блаженных смоквенских угодьях такая штука как утрата уездного идиотизма, да еще в Забугорье (приравненная к добрачной потере девственности во времена инквизиции), карается строго. Например, во времена самые что ни на есть либерально-кукурузные некоторые смоквенские граждане, откомандированные по казенной надобности — не бог весть куда, а, допустим, на дружественную Смокве родину вкусного чешского пива, — получали дополнительное (куда уж и больше) поражение в правах — как потенциальные предатели. (Самое странное слово в этой тираде — «права». — Т. С.)

Ну, на той территории это освященная веками традиция. Но даже и при таком раскладе никакого напряга не стряслось бы с упомянутым Титаном Духа, кабы он, целомудренность в Вермонте-вертепе потерявший, до проповедничества охоч не был.

Жора-то эту девственность давно потерял, но его проповеди (см. выше) не переходили той границы, когда бы они становились чем-то иным, помимо бытового занудства с конечной целью пожрать. Т. е., помимо рекомендаций насчет мытья окон к празднику (см. выше), он более никаких таких прямых указаний, навроде, «как нам позасеять-взрастить сурепку», или «как нам всем миром обучиться длани пред трапезой мыть», к чести его, не делал. (По крайней мере, на том этапе своей приватной деградации — точно не делал.) А Проповедник делал и (отдадим должное Жориному вкусу) сильно этим — а может, чем еще — Жору раздражал. Однако какие аргументы против Проповедника приводил Жора?

А эти самые: «общенародные», идейно-гастрономические. Умело спикировав до уровня очаровательной черни (очаровательной, ибо, как желающая забрюхатеть самка, она диктует тиранические законы общежития), Жора заговорил с газетной полосы — ее, черни, злобно-завистливым говорком: не вам-де, милостивый с'дарь, нас уму-разуму учить — сами-то — вона, в штате Вермонт — режим дня по-буржуйски блюли, фрукты-овощи в соответствии со строгой диетой вкушали, в теннис, прикрывши телеса одеждами белокипенными, что есть мочи лупили-резвилися!..

Что тут возразишь? Состав преступления налицо. Ведь чтобы заполучить в Смокве право высказываться на тему «как нам позасеять-взрастить сурепку», любой патриот, а тем более проповедник, обязан… мда, ну уж не на вермонтских лужайках в теннис резвиться… Упаси бог, если тебя за таким занятием накрыли с поличным. Резвись по-тихому.

Все мы, увы, не эльфы голубого эфира. Последствия тому самые печальные. Только-только приспособится индивид к определенной системе (питания, дыхания, мышления) — а она, будучи смоквенской по форме и таковой же по содержанию — хоп-ля-ля в одочасье — и кррррааак!!! И вот новая власть наотрез отказывается платить долги прежней. И всякое поколение, с завидной регулярностью, переходит в garbage of history (мусор истории) — в очередной, внеочередной ли раз. И тянется из замогильной тьмы веков с отлаженностью швейцарского часового механизма присловье — «порядка не было и нет». А это вам что — не порядок?

Вот картина: «Меньшиков в Березове». Задушевная, поучительная живопись. А чему у нее научишься? Оказался бывший фаворит в положении вышвырнутой на помойку дворняги. Взаиморасположение звезд изменилось — астрология, туды ее в качель…

Но потому Том и остановил свое внимание на феномене под названием «Жирняго», что, какая бы власть ни коверкала лучшие помыслы граждан, какие бы граждане ни коверкали лучшие помыслы власти, какие бы «новые» (то есть позавчерашние) идеи ни завладевали кипящим разумом неразумных племен, какие бы мудозвоны ни сменяли на трибунах и в креслах прежних, какие бы «-измы» ни заполучал в качестве облагораживающего довеска беспросветный ойкуменский палеозой — жирнягинский подвид всеядного, хищного, беспомощно-жирного млекопитающего был, есть и навеки пребудет «в порядке», в фаворе, в достатке — при этом знаками материального внимания представителей этого подвида будет осыпать, с равной степенью эффективности, все равно кто: генсек, фюрер, шах, президент, аятолла.

О чем Том Сплинтер, собственно говоря, уже писал в самом начале своего апокрифа.

Всесвойско-Всесмоквенская Телесирена, в миру Альфиалла Пугало, выучила Жору, по большому знакомству, как продавать в масс-медиа всякий свой ик и пук.

— Ни один ик не должен, — назидала она, — пропадать втуне. А уж пук тем паче! Всякий ик и пук имеет свой профит и тариф.

Артикулируя это, она с удовольствием брила свою ногу, похожую на колонну дряблого сала. В двух шагах от нее, бросая голодные взоры на кишащую волосками пену, шепталась дюжина молодых негоциантов.

Администраторы Телесирены торговали в розницу ее б/у подтирочной бумагой, зубочистками. Торговали и гигиеническими прокладками, — продавал же Мик Джаггер по кусочкам свой носовой платок. Правда, платок был действительно его, Мика Джаггера, орошенный специфической секрецией именно его, Мика Джаггера, носовых ходов. В случае с Телесиреной налицо был подлог, ибо матрона сия давно вышла из (доставлявшей ей массу хлопот) фертильной поры.

Но Жора — урокам внял. Прокладки в его случае были не вполне уместны, зато кое-где мерцали иные горизонты. Дедушка его, фальшивый хан и эрзац-мандарин, не на шутку воевал с буржуями настоящими, беспримесными. Он не просто обирал — как сейчас бы сказали, «этих лохов» — но, конечно, развенчивал их идеологически. То есть образ Мальчиша-Плохиша (не дедушкой, к досаде его, сочиненный), — того самого Плохиша, который за банку варенья да за корзинку печенья продает себя в буржуинское царство, — многажды этим писателем порицался. За рачение свое великое сей проповедник пролетарского аскетизма многих госвоздаяний удостоен был — пред которыми, конечно, варенье с печеньем, даже приумноженные до размеров горы Арарат, меркнут: только лох продается дешево.

Во времена Жоры ситуация повернулась на все сто восемьдесят. В силу чего он, проявив чудеса подковерной борьбы, возглавил Комитет-по-реабилитации-Мальчиша-Плохиша. Иначе говоря, возглавил он жюри, щедро награждавшее сочинителей гимнов, од, ораторий (принимались любые жанры) — Банкиру Нашего Времени.

Конкурсанту следовало, в художественной форме, проиллюстрировать следующие положения:

1. Банкиры — тоже люди;

2. И банкиры любить умеют;

3. Банкиры тоже плачут (эякулируют, мочатся, чихают, осуществляют эвакуацию кишечника, размышляют);

4. Банкир — положительный герой нашего времени.

…Первое место занял шоколадный торт размером в пять бильярдных столов. Он был щедро покрыт взбитыми сливками — имитировавшими белизну страницы — на которой, на белой этой странице, свежайшей клубникой и марципанами (дающими в своем взаимоположении славянскую вязь) было выложено стихотворение «ХВАЛА БОГАТЫМ». (Правда, вследствие рокового смоквенского головотяпства, само название на самом-то деле выглядело так: «ХАЛВА ГОРБАТЫМ», но дегустаторы поэзии, включая Жору, ошибки не заметили и все поняли правильно.)

Второе место заняло это же стихотворение, выложенное зернистой (белужьей) икрой «Imperial» — по маслу высшего сорта, толсто и равномерно покрывающему спил белого крупитчатого хлеба размером с три бильярдных стола; итак, черным — по сливочно-нежному (опять почему-то славянской вязью) было выложено: