God of War. Бог войны - Роберт Вардеман

Собрав волю в кулак, спартанец выхватил оружие Зевса, однако ослабевшая рука повисла плетью, и молния выстрелила в песок прямо перед ним. От ударной волны и грома Кратос зашатался, отступил на два-три шага назад, затем выпустил новую молнию.

— Ну ладно, — сказал он, не слыша сам себя, и неспешным шагом двинулся навстречу пустынным монстрам.

Сирены попятились, беспокойно переглядываясь и недоумевая: как может этот человек противиться их власти? В следующий миг они уже засомневались и в человеческой природе Кратоса. Потом принялись выть на разные лады: одно созвучие должно было его воспламенить, другое — ослепить, от третьего его голове надлежало лопнуть, как каштану в костре.

А Кратос все наступал. Он даже не вынул из ножен клинки Хаоса. Тогда существа рассредоточились, намереваясь окружить его. Но он уже имел дело с сиренами, а его нынешние противники, на их беду, никогда не имели дела со Спартанским Призраком. Ни разу не видев его бегущим, они даже не представляли, с какой скоростью сильные ноги способны перемещать это мощное тело. Кратос позволил им приблизиться, а затем молниеносно, как тигр на козу, набросился на сирену.

Он схватил ее за длинные вьющиеся волосы, другой рукой ударил с такой силой, что раздробил грудину и сломал обе ключицы, а затем оторвал верхнюю часть хребта вместе с головой. Раскрутив, как цеп, запустил ее прямо в лицо ближайшей сирене. От мощного толчка все лицевые кости ее черепа разлетелись вдребезги, и тварь замертво рухнула на песок. Последняя сирена хотела спастись, но Кратос снова размахнулся оторванной головой своей первой жертвы и швырнул ее, словно молот, вдогонку убегавшей. Снаряд попал между лопаток и сломал позвоночник, а осколки костей, вонзившись в легкие, положили конец отвратительным крикам. Пару секунд Кратос постоял над умирающей без тени жалости на лице, затем одним ударом сандалии размозжил ей череп.

Покончив с сиренами, спартанец поспешил в разрушенное здание. Странно, но, хотя храм напоминал развалины, вдоль лестниц и в коридорах везде горели факелы. Кратосу не пришлось искать дорогу, он просто шел, куда вели эти огни…

…и в итоге снова оказался там, где было светло и без факелов: на высоком балконе. Оттуда, с головокружительной высоты, он мог смотреть на бесконечные песчаные бури, гулявшие по всей пустыне Потерянных Душ. Кратос помедлил, чтобы вглядеться в грубые изображения, высеченные на стенах по обеим сторонам балкона. Первый изображал богов, повелевающих Пафосу Вердесу Третьему построить огромный храм, где будет храниться величайшее на земле и на Олимпе оружие. На другом был виден храм, прикованный цепями к спине Кроноса, — даже если вспомнить, что титан пытался съесть Зевса, едва тот появился на свет, владыка Олимпа все же обошелся со своим отцом весьма непочтительно. В дальнем конце балкона стоял прикованный к каменной стене рог — гигантский, выше даже Кратоса. По всему рогу переплетались причудливые узоры, а его устье было украшено драгоценными камнями. Спартанец подошел к узкой стороне инструмента, приложил к нему губы и дунул.

Вылетевший из другого конца рога оглушительный рев рассек надвое песчаную бурю, образовавшийся в ней просвет чудесным образом не исчезал, и в его конце Кратос заметил другое здание. Оно было побольше и выглядело довольно странно. Спартанец прищурился, чтобы разглядеть детали, как вдруг исполинский храм начал двигаться прямо на него. И тут у Кратоса перехватило дыхание: он увидел Кроноса. Титан наклонился, отчего храм Пандоры на его спине с грохотом шатнулся на цепях, затем встал на четвереньки и подошел к краю балкона, на котором стоял спартанец.

На раздумья времени не было, пришла пора действовать. Рядом качнулась толстая цепь, свисавшая вдоль бока титана. Оттолкнувшись изо всех сил, Кратос прыгнул и едва успел ухватиться за огромные звенья. В следующий момент его резко мотнуло в сторону — Кронос развернулся и снова ушел в глубь песчаной бездны.

Спустя три долгих дня Кратос наконец взобрался на спину титана. Его руки ныли и кровоточили. Все последние сутки он уже не карабкался по коже Кроноса, а прорубал себе путь вверх по горе, прикованной к его спине. В первые два дня удалось даже поспать урывками, привязавшись сбоку к титану, но долгое и трудное восхождение по скале пришлось совершить без перерывов на отдых. С каждым часом он все больше страдал от голода и жажды. Вначале Кратосу казалось, что титан движется медленно, но чем выше спартанец забирался, тем яснее понимал, что на самом деле Кронос мчится. Да, он полз на четвереньках, но каждое его движение было настолько гигантским, что встречный ветер не раз угрожал сорвать наездника.

Подув в рог, спартанец вызвал из сердца пустыни Потерянных Душ этого бессмертного исполина, на чьем лике, иссушенном зноем и песком, отпечаталась вечная печаль.

На спине Кроноса покоилась гора размером почти с него самого. Добравшись наконец до ее самого верхнего выступа, Кратос столкнулся нос к носу с громадным коршуном, который увлеченно выковыривал глаз у мертвого воина.

Кратос нахмурился. Что здесь делал этот воин?

Спартанец встал на ноги и огляделся. Если бы не вечная буря, царившая в пустыне Потерянных Душ, то с этакой высоты было бы видно на много десятков стадий вокруг. Но сейчас его больше интересовали окрестности.

Невдалеке виднелась массивная, но низкая ограда из песчаника с довольно грубыми воротами из дерева и бронзы, позади которых стоял величественный храм. Его золотые стены и вымощенная бриллиантами площадка оставили равнодушным Кратоса, которого никогда не интересовало богатство. Он здесь лишь затем, чтобы забрать из храма самое главное.

Заметив в небе гарпию, которая описывала над его головой большой круг, спартанец инстинктивно выхватил клинки Хаоса и приготовился к бою. Но крылатое чудовище направилось в сторону храма.

Кратос побежал следом.

К его удивлению, целые стаи гарпий носились вокруг храма Пандоры, как летучие мыши вокруг колокольни. Внизу на широкой каменной платформе горел огромный костер, от которого поднимались клубы густого черного дыма. Порыв ветра принес хорошо знакомый запах — топливом для костра служили трупы людей.

Последние локти подъема оказались не из простых. Кратос долго возился, прежде чем нашел несколько камней, на которые можно было опереться. Выбравшись на ровную поверхность, он обнаружил, что перед ним отнюдь не погребальный костер. На огне стоял очаг из бронзы и камня, огромный, высотой с двух Кратосов.

Когда спартанец подошел ближе, его внимание снова привлек резкий крик гарпии. Подняв глаза к небу, он увидел, как мерзкая тварь, разжав когти, бросает в очаг еще одного воина. Бронзовые доспехи сверкнули в лучах послеполуденного солнца и, когда тело упало, зазвенели, как тарелки.

— Рано или поздно на его месте окажешься ты. И спорю, что скорее рано, чем поздно.

Кратос резко обернулся, сжимая в руках клинки. К нему ковылял, опираясь на длинную, обугленную с одного конца клюку, живой мертвец, настолько дряхлый, что не удержал бы ни меча, ни косы. У него был почти голый череп, одна рука заканчивалась неровным обломком кости, а правая нога ниже колена и вовсе отсутствовала. Под ребрами Кратос заметил кое-какие органы: кожистые легкие и черное сердце, которое билось так же медленно, как ходил его обладатель.