Браки между зонами три, четыре и пять - Дорис Лессинг

Прикрыв наготу, они вышли в портик, чтобы взять свою еду, — ее доставили из офицерской столовой, как сразу понял Бен Ата; это оказались тушеные бобы и хлеб.

Он приступил к еде, и тут же отметил с удовольствием, что Эл-Ит ест жадно, как будто и не соскучилась по своим пахнущим розами десертам, фруктам и сиропам.

Этот их павильон, это волшебное здание стало для них вполне прозаическим. Когда-то он казался Эл-Ит грубой подделкой, пародией на элегантность и утонченность ее страны. Не так давно для Бен Ата это было очаровательное, но, конечно, раздражавшее его место, слишком изящное для старого солдата, но ему приходилось мириться. Теперь же оба не задумывались о таких вещах. Павильон стал их домом: полная воздуха центральная комната, колонна в центре, взметнувшаяся, как фонтан, тени в углах, сводчатый потолок и лепной бордюр, — а дальше его комнаты, в которых Бен Ата мылся и переодевался, в которых Эл-Ит чувствовала себя так же свободно, как и он, а затем тянулись ее комнаты, ее покои, куда он входил так же запросто, как она. Когда-то он жил в палатке и не желал ничего лучшего. Ему казалось, что он бы снова… вспомнил о своих давних обязательствах, ушел к себе и, сидя совершенно обнаженным за простым столом, который приказал принести сюда для таких случаев, написал приказ, что армия должна провести маневры и начать какие-нибудь боевые действия, чтобы ввести противника в заблуждение: и тут Бен Ата вспомнил, что пообещал людям войну; а сам их обманул. «Нечего их распускать», — проворчал он и, оперевшись головой о руку, призадумался, в каком же регионе страны в это время года лучше провести обманные военные действия и будет ли… но штаб прекрасно сам разрешит эту задачу, наконец решил он, отчасти сожалея о том, что лишен возможности поучаствовать в этой войне, отчасти же радуясь мысли, что ему не придется неделями терпеть однообразную жизнь, притворяясь, что все это всерьез, что у них есть реальная цель… За этими рассуждениями он вспомнил, что Эл-Ит не верит, будто подобные занятия нужны… и все же, когда он думал о своем грядущем сыне, зреющем сейчас в восхитительном теле Эл-Ит, он всегда представлял наследника верхом, рядом с собой, во главе армий.

Конечно, у него будет сын. Эл-Ит это знала, и он тоже знал. Потому что этого требовала логика ситуации: их альянс должен завершиться рождением сына. Альянс Зон Три и Четыре был нужен, чтобы породить сына: это было очевидно.

Он вернулся и обнаружил, что Эл-Ит одета, — такое произошло впервые за много дней.

Шкафы в ее покоях были снова полны одеждами, изготовленными в Зоне Четыре. Теперь она ими не пренебрегала. Отчасти потому, что местные женщины стали шить значительно лучше, — они распороли те платья, которые Эл-Ит отдала Дабиб, изучили в них каждый стежок и складочку. А отчасти потому, что изменилась сама Эл-Ит, она больше не считала невозможным для себя надевать изделия этой страны. Сегодня на ней было платье розового цвета, которое сидело на женщине хорошо, мягко обрисовывая чуть выпирающий животик.

Эл-Ит сидела за столом, задумчиво подперев голову рукой.

— Бен Ата, — сказала она, впрочем, он предвидел, что она так скажет, — несомненно, кое о чем мы с тобой должны позаботиться!

Прежде чем ответить, он сел напротив. Он не собирался соглашаться сразу же. Оглядываясь в прошлое — которое казалось очень давним, — когда ее приезды к нему были слишком короткими и нерегулярными, Бен Ата прежде всего вспоминал их ссоры. Он был неправ в том, что не прекословил жене. Она задавала тон. Ему нравилось то состояние, которого они сейчас достигли. Состояние брака. Так он называл это в душе. «Теперь мы женаты по-настоящему, и она не может поступать так, как ей заблагорассудится, как бывало в прошлом».

Она же сидела молча, потому что тоже вспомнила, какими они были раньше. О, совсем не такими, как сейчас… и она сама была не такой, какой стала сейчас… Между нынешней Эл-Ит и ее прекрасной страной, казалось, встала стена облаков. Она могла припомнить, что раньше все в ее жизни было абсолютно не таким, как сейчас. Это различие она ощущала как ушедшее состояние свободы, легкости, свежести и самое главное — чудесного доброжелательства во всем. Эл-Ит вспомнила всех своих детей, задумалась о смысле необходимости общения с ними. Она вспомнила, что у нее есть красавица-сестра, их привычку сидеть вместе по вечерам у окна, наблюдая за вечерним небом, когда угасал дневной свет, или гулять по крышам… Воспоминание об этих восхитительных прогулках по крышам было болезненным для Эл-Ит. Теперь они были бы ей недоступны — ей казалось, что она стала бояться высоты, на которой летают птицы, и горных вершин… там было что-то еще, какая-то башня, откуда… но при этом воспоминании сердце Эл-Ит вдруг так болезненно сжалось, что она вскочила и заломила руки. Она сидит тут, прохлаждается, хотя должна делать совсем другое…

— В чем дело? — спокойно и повелительно вопросил Бен Ата. — Что это ты так распрыгалась? Тебе нельзя. Это вредно для ребенка.

Эл-Ит решила не обращать внимания на его слова. Но все же уселась и постепенно успокоилась. Потому что чувствовала: если она не сумеет сейчас объяснить Бен Ата свои приоритеты, насколько она могла вспомнить свою прежнюю сущность, — пусть даже сейчас и стала другой, — тогда нет смысла настаивать ни на чем.

— Успокоилась? Вот и молодец, — одобрил он ласково, но несколько рассеянно.

Бен Ата думал о том, что когда их сын наконец родится, он прикажет устроить пышные празднества и фестивали, какие только можно придумать. Так что важно положить к тому времени конец этой имитации войны. Он достал листок бумаги с написанным на нем приказом и исправил дату.

— Я вот тут подумал, что когда мы устроим празднества в честь новорожденного, — заметил он, как будто жена уже знала обо всех его планах, — другие дети тоже должны в них поучаствовать, скажем, в роли слуг. Или в какой другой роли.

Эл-Ит уже знала, что от Бен Ата, за время его солдатской службы, родилось неисчислимое количество детей и что тех детей отдавали в детские войска, как только они начинали ходить. Да, целая армия детей — такова была особенность Зоны Четыре. Она возмутилась, впервые услышав об этом, — но подавила свое возмущение, желая понять.

Сейчас Эл-Ит воздержалась от ответа. Наконец Бен Ата понял, что молчание супруги слишком уж затянулось, и, внеся исправление в приказ, убрал его и с улыбкой поднял на нее глаза:

— Милая, с тобой все в порядке?

— Я бы хотела посмотреть страну, Бен Ата. Не волнуйся, я уверена, мне это сейчас можно. Я вполне акклиматизировалась.

Он моментально оживился.

— Прекрасно. Можем вместе съездить на маневры. Хочешь?

Эл-Ит задумалась: будто пробовала новое для себя блюдо или переживала новый жизненный опыт.

— Да, почему бы и нет… но я-то думаю о другом — я бы хотела попросить женщин, чтобы подготовили фестиваль старинных песен. Насколько я помню, у нас дома такие часто проводили.

— Да что ты, милая, они не захотят! Знаешь, у них свои соображения. Они ни одного мужчину и близко к этим своим ритуалам — не подпустят — да он и сам ни за что не подойдет, если считает себя мужчиной. — И Бен Ата, невероятно развеселившись, захохотав, откинулся на спинку явно забавно маленького для него креслица.