Родители без границ - Кристина Гросс-Ло

Здесь никто не говорит о служении родине или о «насыщенной» жизни, как в Китае. И никто не упирает на самореализацию. В Южной Корее на первом месте стоит семья, и ваши достижения, по сути, являются выражением дочернего или сыновнего долга. Исследование показало, что матери воспринимают процесс воспитания как крайне интимный, в равной мере вовлекающий обе стороны. Наглядная иллюстрация – в корейских домах развивающие картинки специально вешают повыше, чтобы ребенок мог рассматривать их, сидя на руках у родителей. Для сравнения вспомните те же мобили, которые укрепляют над кроватками в западных странах.

Подруга-кореянка посоветовала мне не принимать жалобы матерей близко к сердцу. Здесь не принято рассказывать о том, что у тебя все хорошо, – иначе ты рискуешь прослыть хвастуньей. А говоря о трудностях, с которыми приходится справляться, чтобы помочь своему ребенку, ты укрепляешь связь с другими матерями, ведь им твои проблемы знакомы и понятны. Моя подруга много лет прожила за границей. Когда она только вернулась в Корею, то сперва думала, что ее знакомым очень не повезло в браке. «А потом я поняла, что это не так. У этих женщин прекрасные семьи, просто им иногда нужно выпускать пар». Рассказывая о тяготах жизни, ты демонстрируешь преданность детям и готовность принести любые жертвы ради их будущего.

Жертвы в самом деле приносятся серьезные. Чтобы спасти детей от безжалостной образовательной системы, многие матери увозят их в США, Австралию или на Филиппины, оставляя мужей в Корее. На сегодняшний день за границей обучаются около восемнадцати тысяч корейцев. В США 77 % корейских школьников учатся в начальных или средних классах. Я встречала немало ребят школьного возраста, которые либо переехали в Америку с мамой, либо живут у родственников или знакомых. Они с удивительной невозмутимостью переносят разлуку с домом.

В то же время есть родители, настроенные по отношению к вышеописанной «гонке на выбывание» вполне философски. Я встретилась с двумя учеными из Сеульского государственного университета, самого престижного корейского вуза. Дочерям Кан Ок Чхо, старшего научного сотрудника Института спортивных наук, уже за двадцать, обе занимаются дизайном. Дочери Юн By Ок – научного сотрудника того же факультета – восемь лет.

Чхо и ее мужу было нелегко принять выбор своих дочерей. Когда девочки заинтересовались искусством и дизайном в средней школе, родители всерьез забеспокоились об их будущем. «Я с ума сходила от переживаний», – с улыбкой призналась Чхо. К счастью, дочери знали, что делают. В конце концов они убедили родителей, что имеют право следовать за мечтой. Тем более что сама Чхо занимается тем, что ей нравится: проработав много лет диетологом, она решила вернуться в университет, чтобы получить докторскую степень по философии.

И Чхо, и Ок сказали, что цель обучения отнюдь не в результате. Главное, что в процессе усердной работы закаляется характер и приобретается внутренний стержень. «Я хотела, чтобы мои дочери выросли сильными. Я всегда думала: если они научатся преодолевать стресс, это пригодится им в жизни», – говорит Чхо.

Отношение Ока к дочери – смесь смирения и честолюбия.

– Если она найдет свое призвание и будет упорно трудиться, я приму ее выбор, пусть даже она решит стать чистильщиком обуви, – заявляет он.

– Неужели? – улыбаюсь я. – Даже чистильщиком?

– Ну, по крайней мере сейчас я думаю именно так, – отвечает Ок. – А там посмотрим.

Конечно, он мечтает о блестящем будущем для дочери. Иногда ему кажется, что она станет музыкантом мирового класса, иногда – что будет чемпионом по гольфу. Но его слова про чистильщика были шуткой лишь отчасти. Саран только восемь лет, и перед ней открыто множество путей. Но отец уже сейчас понимает: лучше всего дочери будет удаваться то, к чему у нее есть природная склонность. В его словах я слышу отголоски китайской мудрости «Интерес – лучший учитель». Американцы в этом плане несильно от них отличаются: делай то, что любишь. Следуй за своим призванием.

Но реальность южнокорейской образовательной системы такова, что родители вынуждены включаться в эту безумную гонку. Доктор Мукъён Мун из корейского Института педиатрии и образования приехала из США. У нее была возможность на примере собственного ребенка сравнить американский и корейский подход к обучению. В США дошкольники больше времени уделяли играм, в то время как их сверстники в Стране утренней свежести уже начинали грызть гранит науки. «У детей сейчас такая непомерная нагрузка, – со вздохом говорит подруга, когда я захожу к ней в кабинет. – А они даже не понимают, что происходит, не чувствуют, как у них отнимают жизнь. Они устают, но не замечают этого и продолжают идти вперед. Их лишают счастливых воспоминаний! Ведь в них – главная ценность детства. А что они будут помнить, когда вырастут? Как до поздней ночи сидели на курсах? Я не думаю, что эти дети счастливы. Они привыкли к такому порядку вещей и воспринимают его как должное, но на самом деле у них никогда не было возможности разобраться, чего они сами хотят от жизни».

Не все родители готовы играть по правилам системы или покорно ждать, когда ситуация изменится к лучшему. Моя двоюродная сестра Тончу оставила Сеул с его бешеным ритмом (где ее знакомые записывали своих двухлеток в английские школы) и перебралась к свекрови в провинцию Кангвон. Теперь они с мужем и шестилетней дочерью Емин живут в спокойном Чхунчхоне, который разительно отличается от Сеула. Образовательное безумие до него еще не добралось. Емин ходит в детский сад, расположенный у подножия горы; воздух там свежий и чистый. Целыми днями она играет с друзьями, ловит жуков и плавает в бассейне. Утром Тончу с мужем уходят на работу; вечером их ждет приготовленный свекровью горячий ужин. Отдав должное ее кулинарным талантам, они идут гулять на детскую площадку. Перед сном Тончу купает Емин и читает ей книжку, а потом они засыпают.

«Порой мне даже неловко за то, что в моей жизни так мало трудностей», – признаётся Тончу. Большинство ее друзей также испытывают чувство вины, а ведь они всего лишь хотят, чтобы у их ребенка было настоящее детство. Оставшиеся в Сеуле родные всерьез переживают за будущее Емин, но сестра с мужем верят, что поступают правильно.

Когда мы возвращались в США, меня одолевали смешанные чувства. С одной стороны, невозможно не восхититься усердием и прилежанием корейцев и тем, что вся семья готова прикладывать максимум усилий ради того, чтобы ребенок получил хорошее образование. В свое время именно поддержка родителей и их настойчивость помогли мне окончить университет и защитить докторскую диссертацию. Я понимаю, что движет теми, кто мечтает о лучшей жизни для своих детей, будь то матери, с которыми я общалась в Сеуле, или семьи иммигрантов, отправившиеся в чужую страну на свой страх и риск. С другой стороны, даже сами корейцы признают, что культ образования превратился в помешательство и стал проблемой государственного масштаба.

Так чему же стоит поучиться у Китая и Южной Кореи? Можно ли принимать активное участие в жизни детей, не подавляя при этом их эмоциональное развитие, не лишая их внутренней мотивации и не разрушая теплых отношений?

Этот вопрос давно интересует Еву Померанц, профессора психологии Иллинойсского университета. Уже семнадцать лет она изучает влияние родителей на мотивацию и достижения детей. Померанц провела ряд исследований и сопоставила поведение американских и китайских родителей в период вступления детей в подростковый возраст, когда интерес к учебе, как правило, снижается. «По сравнению с американцами азиаты проявляют большее желание учиться и результаты тестов у них выше. Мне хотелось разобраться, какую роль в этом играют родители», – сказала Померанц, когда мы с ней говорили по телефону.