Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! - Джорджетт Хейер

– А, так вы и это узнали, – кивнул Роджер. – Что ж, должен сказать, это упрощает дело. Я очень устал изворачиваться. Да, я отправился к Арнольду.

– Вполне естественный поступок, – согласился Ханнасайд.

– Конечно, естественный. У меня не осталось денег.

– Понятно. То есть вы разделяли неприязнь к нему с единокровными братом и сестрой?

– Нет, неприязни к нему у меня не было, – задумчиво произнес Роджер. – Собственно, я над этим не задумывался.

– Относились к нему, в сущности, равнодушно?

– Вот-вот, – сказал Роджер. – Это самое верное слово. Хотя должен сказать, теперь, зная о его состоянии, я не удивляюсь, что его не любили. Он был очень жадным. Вы не поверите, но мне удалось выпросить у Арнольда всего пятьдесят фунтов, да те он дал просто из страха, как бы не стало известно, что его брат ночевал на набережной. Мне показалось, он возомнил себя очень респектабельным. Не хотел, чтобы я появлялся в его доме. Слава богу, я не принадлежу к обидчивым людям, а то оскорбился бы его отношением. Вы не поверите, но он дал мне эти жалкие пятьдесят фунтов с условием, что я больше не приближусь к нему.

– Удивляюсь, мистер Верекер, что вы удовлетворились пятьюдесятью фунтами.

– Я вовсе не был удовлетворен ими, но я разумный человек. Нельзя ожидать, что люди будут носить при себе больше пятидесяти фунтов. К тому же я не знал, что он заработал такие деньжищи на старом руднике.

Неожиданно Антония решила принять участие в разговоре и твердо сказала:

– Послушай, я не хочу критиковать твою историю, но если Арнольда убил кто-то из нас троих, Кеннет, я или ты, то склоняюсь к тому, что ты. Так что не говори, что собирался исчезнуть из жизни Арнольда за пятьдесят фунтов!

– Конечно, нет! – невозмутимо ответил ее единокровный брат. – Собственно говоря, история эта довольно странная. Я даже не думал о том, как мог разбогатеть Арнольд. Бедняга очень расстроился, увидев меня, очень! Ну, винить его, в общем, нельзя, потому что я всегда был дурным членом семьи, и, думаю, он боялся, что я могу запятнать его имя или еще что. Естественно, увидев, как он позеленел, я понял, что тут можно повести небольшой, вежливый шантаж. Сказал, что хочу у него остановиться. Ему это очень не понравилось. Он даже слегка вышел из себя. Однако вскоре успокоился и предложил мне пятьдесят фунтов, чтобы я убирался. Я положил их в карман и сказал, что подумаю. Тут он высказал замечательную, на его взгляд, мысль, хотя мне она не понравилась. Предложил мне билет в Австралию или куда я захочу в другом конце мира и двести фунтов ежегодно, пока я буду там.

– По-моему, предложение хорошее, – сказала Антония.

– Да, только я не хочу ехать в Австралию, – объяснил Роджер.

– Что сталось с теми деньгами, которые оставил тебе отец? – спросил Джайлс.

Роджер слегка удивился.

– Не знаю. Это было давно. Нельзя ожидать, что деньги никогда не кончатся. В общем, их уже нет.

– Господи! – произнес Джайлс. – Ладно, давай дальше!

– Забыл, на чем остановился. Этот разговор вызывает у меня сильную жажду. – Роджер встал и направился к буфету. – Кто-нибудь выпьет вместе со мной? – Не получив ответа на это приглашение, он со словами: «Ну, ладно!» – налил себе двойную порцию виски, пригубил стакан и вернулся к своему креслу. – Теперь лучше, – сказал он. – Так о чем я говорил?

– Двести фунтов в год за жизнь в Австралии, – напомнил Ханнасайд.

– Да, точно. Ну, я сказал, что подумаю, Арнольд ответил – как хочешь. Возможно, я был слегка опрометчив – однако вряд ли, так как, судя по тому, что слышал, Австралия совершенно бы меня не устроила, и я сказал, что не хочу. На этом, можно сказать, наша встреча закончилась. У Арнольда было назначено свидание, и он хотел уехать.

– С кем? – поспешно спросил Ханнасайд.

– Откуда мне знать? Я не спрашивал.

– Знаете, где он собирался ужинать?

– Послушайте, – сказал Роджер, – вы, кажется, совершенно не поняли сути происходившего. Мы вели не дружескую беседу.

– Ладно, – сказал Ханнасайд. – Что было дальше?

– Ничего особенного! Я сказал Арнольду, что он может подвезти меня до Пиккадилли, мы сели в его машину и поехали. Ему не особенно хотелось меня подвозить, но он боялся, что в случае отказа я могу сказать дворецкому, кто я такой. По пути Арнольд сказал, что его предложение остается в силе до понедельника и я могу обдумать его. Однако чем больше я думал, тем меньше мне нравился этот план. Кроме того, я получил пятьдесят фунтов.

Суперинтендант пристально наблюдал за ним.

– И что вы сделали, мистер Верекер?

– Поехал в Монте-Карло, – ответил Роджер.

– В Монте-Карло? – повторил суперинтендант.

– Вполне очевидное дело, – сказал Роджер. – Я давно хотел опробовать систему.

– Вы отказались от двухсот фунтов в год ради слабой вероятности выиграть деньги?

– Почему бы нет? – ответил Роджер, вкрадчиво глядя на него.

Суперинтендант беспомощно глянул на Джайлса. У того дрогнули губы.

– Да, это в его духе, – сказал он.

Ханнасайд снова повернулся к Роджеру:

– Когда вы отправились в Монте-Карло?

– На следующее утро, – ответил Роджер.

– В воскресенье?

– Думаю, это могло быть воскресенье. Я не обратил внимания.

– Значит, в ночь семнадцатого июня вы находились в Англии?

– Да, – согласился Роджер. – Если бы знал, что Арнольда убьют, не находился бы, но теперь ничего поделать нельзя.

– Где вы провели ночь, мистер Верекер?

Роджер допил то, что оставалось в стакане, и поставил его на стол. Его сонный взгляд перемещался от одного напряженного лица к другому.

– Знаете, это затруднительный вопрос, – признался он.

– Почему затруднительный?

– Потому что я не знаю, что сказать, – ответил Роджер.

Суперинтендант нахмурился.

– Вы можете сказать, где были в ночь семнадцатого июня, мистер Верекер!

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал Роджер. – Не могу.

– Почему?

– Потому что, – бесхитростно ответил Роджер, – я не знаю.

Его слова были встречены молчанием. Роджер виновато улыбнулся, поднялся и снова наполнил свой стакан.

– Тони, нам потребуется еще виски, – заметил он. – Решил сказать тебе об этом.

Суперинтендант вновь обрел дар речи.

– Вы не знаете, где провели ночь семнадцатого июня? – повторил он.

– Да, – ответил Роджер. – Не знаю.