Папарацци - Елена Макарова

Затем скрежет замков, распахнутая дверь и полный ярости взгляд Андрея.

Глава 28

Андрей

Делал десятый подход на перекладинах, когда начался апокалипсис, локализованный в моей квартире. Трель звонка, стук в дверь и крики, прекрасно слышные даже в самой дальней комнате дома — скорей всего, Вика уже получила посылку.

Угораздило же меня связаться с дьяволицей во плоти!

Викина ярость не ослабевала, она с тем же рвением колотила в дверь, грозя собрать на лестничной клетке всех соседей. Это не ее забытый всеми дом, где можно спокойно устраивать притон и никто и внимания не обратит. Тут же жили не последние люди, и они очень не любили, когда их беспокоят. Поэтому я далеко не в лучшем расположении духа встретил Вику.

— Твою мать, ты могла бы вести себя потише!? — рванул ее за руку, втаскивая в квартиру. Не хотел, чтобы были свидетели предстоящего скандала. А Вика точно его сейчас устроит. А может, еще и врежет. — Знаю, мы договорились: никаких подарков, — перешел в оборону прежде, чем она примется обвинять и оскорблять. — Только не кричи — у меня голова болит. Твое пойло все-таки оказалось паленым.

На удивление Вика молчала и странно смотрела на меня. Ее спокойствие пугало больше, чем агрессия. Фантазирует каким образом меня убьет?

А потом море расступилось, вода превратилось в вино — случилось чудо.

— Никогда не думала, что скажу это, — серьезным тоном, и я напрягся, чувствуя подвох, — но ты — лучший, Соболев! — на последних словах практически взвизгнула от восторга и запрыгнула на меня, целуя. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! — и с еще большим неистовством осыпала поцелуями. — Я всё верну, честно!

Не верил собственным глазам и ушам. Вика благодарит меня? Она рада подарку и смотрит на меня восхищенными глазами? Моя дикая, несговорчивая Вика! Мир сошел с ума.

— Так ты не злишься? — осторожно прощупывал почву.

— Нет, — улыбнулась.

— Все еще бухая? — гадал.

Может это я повредился рассудком? Пора завязывать с пьянкой.

— Уже нет, — ответила, будто я просто поинтересовался ее здоровьем. Похоже, она не улавливала подтекста моих вопросов, иначе я бы давно с лихвой получил. — Ты видел ее? — скинула с плеча рюкзак и достала камеру. — Она великолепна! — и начала сыпать цифрами и понятными только фотографу терминами.

Не важно, что я ни черта не понимал; наплевать, что конкретно она говорила, главное — она светится от счастья. Как будто ребенку вручили игрушку, о которой он давно мечтал. Вот каково это: быть счастливым только от того, что счастлив кто-то другой.

— Можешь в это поверить? — видимо Вика закончила лекцию о технической стороне и ждала от меня такой же восторженной реакции. — Прости, — слова извинений от нее словно раскат грома среди ясного неба, — ты, наверное, ничего не понял из того, что я сказала. Сейчас я объясню на “человеческом” языке. Затвор ….

— Поверю тебе на слово, — прервал ее, не желая выслушивать всё с самого начала.

— Прости, — стала вдруг трогательной девочкой, — иногда забываю, что нормальные люди, в отличии от меня, не одержимы фотографией.

— Я привык, что ты с приветом.

Ожидал получить от нее колкость или даже оплеуху, но она виновато улыбнулась:

— Знаю, со мной сложно.

Твою мать, да что происходит!?

— Я, правда, верну деньги, — снова пообещала.

Для нее эта сумма была непомерной, для меня же — сущим пустяком.

— Пусть будет подарком.

— Нет, — покачала головой. — Правила…

— Порой у правил есть исключения.

Глупо продолжать придерживаться правил, если мы на каждом шагу нарушаем их.

— Это может плохо кончится, — предостерегла, нервно терзая руками ремень камеры.

— Например? Думаешь, мы поженимся и обзаведемся кучей детишек?

— Да никогда! — воскликнула, будто я говорил о чем-то противоестественном.

— Значит всё в порядке, — заверил, что нашим идеальным отношениям ничего не грозит. Но Вика продолжала хмуриться.

Тогда я привлек ее себе, надеясь убедить если не словами, так действия. Она уперлась ладонями мне в грудь и вскинула голову, одними глазами говоря, что все еще не уверена, что мы не совершаем ошибку, переходя установленные ранее границы. Вспомнилась прошлая ночь, сохранившаяся в памяти сумбурно и отрывочно, и четкое осознание, что нарушать правила мне понравилось. Из тлеющих углей вчерашней страсти снова вспыхнуло пламя и жадно поцеловал Вику. Раздел бы и снова трахнул.

Если бы не звонок в дверь, я, наверное, так бы и поступил. Что за день открытых дверей? Все сговорились с самого утра ходить ко мне в гости?

— Наверное, очередная любовница с требованием не дарить ей подарки, — пошутил, когда Вика вопросительно посмотрела.

— Предупреждаю сразу, — пригрозила пальцем, — я не участвую в тройничках.

Возможно раньше я бы и огорчился, но по странным стечениям обстоятельств вот уже несколько недель она единственная женщина, с которой я сплю. К тому же сама мысль делить ее с кем-то покоробила. Впервые за это время я задумался, есть ли у Вики еще кто-то кроме меня. И от того ревность схватила за горло, лишая воздуха.

В дверь продолжали звонить, но я не мог уйти, не выяснив правду.

— Ты спишь только со мной?

— Кто-то сильно хочет тебя видеть, — намекнула на настойчивую трель.

Да пусть хоть дверь выламывают, я должен знать.

— Я задал вопрос, — старался выглядеть спокойным, а у самого внутри всё клокотало.

— Странный вопрос, хочу заметить, — ее игривое настроение только больше нервировало.

— Просто ответь, — шумно выдохнул, из последних сил стараясь не сорваться.

Видимо, она почувствовала, что обстановка накалилась, и больше не выглядела легкомысленной.

— Только с тобой, — произнесла с беспричинной злобой. Хотя и моя внезапная вспышка, наверное, тоже казалась ей таковой.

— Подожди пока я выпровожу этого болвана, — не хотел, чтобы она вот так уходила, — пожалуйста, — решил немного смягчить грубую просьбу.

Она сверлила меня глазами, но потом все-таки опустилась в кресло, соглашаясь остаться.

Незваному гостю грозило стать идеальной жертвой для того, чтобы спустить пар. Но на пороге стоял человек, которому я и слова поперек не смел сказать.

— Отец? Что ты тут делаешь? Дома что-то случилось?

— Ты видишь, чтобы я умирал? — смотрел из под густых, практически седых, бровей. — Или у меня скорбное лицо?

— Нет, — тоном пристыженного ребенка. Сколько бы времени не прошло, чего бы я не достиг в жизни, но рядом с отцом всегда чувствовал себя мальчишкой.