Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 - Саша Токсик

кавказской красавицы. Под ней цветной телевизор "Рубин", накрытый кружевной салфеточкой.

Невеста свежая и крепенькая как сыроежка. С круглым лицом, вздёрнутым носиком и россыпью едва заметных веснушек. Мама похожа на неё, как яблоко из той же корзины. Она основательней, плотнее, раздалась в кости.

У матери высокая причёска в стиле народной артистки Людмилы Зыкиной и плотно сжатый в строгой, чуть брезгливой гримасе рот. У дочки модная стрижка до плеч с весёлыми кудряшками и слегка растерянная улыбка.

Они обе сидят на самых кончиках своих обтянутых кожзамом кресел и внимательно смотрят на меня.

— Вот! —Михаил хлопает меня по плечу, так что я с ускорением влетаю в комнату, едва не роняя очки, — музыкант от Рихтер.

— Фотограф, — поправляю, — от Леман. Альберт Ветров.

— Сколько вам лет, молодой человек? — с ходу спрашивает мать невесты.

— Какая разница, — удивляюсь, — не я ведь женюсь.

— А вы, я смотрю, юморист, — она поджимает губы.

— Я в газете работаю, — говорю, — мне доверяют и сложную технику и серьёзные темы. Да, я молод, но этот недостаток со временем пройдёт. Молодым везде у нас дорога.

Со стороны может показаться, что я нарываюсь. На самом деле нарывается Светлана Авдеева. С первых слов становится понятно, что она так и будет стараться меня прогнуть, пока я не сорвусь. Чем больше уступаешь, тем сильнее будет давление.

— Вы ведь осознаёте ответственность? — важно сообщает она. —Думаете, что справитесь?

— Вот, поглядите фото, — протягиваю ей папку.

Её тут же перехватывает дочь и углубляется в снимки. Судя по румянцу на щеках, ей нравится.

— Мам, — говорит она, — посмотри! Можно тоже к реке поехать…

— Надеюсь, на этот раз обойдётся без пошлости, — даже не поворачиваясь в сторону дочери, заявляет Авдеева.

— Фото делались по заявке райкома партии, — говорю. — Одобрены на самом высшем уровне.

— Вы очки снимите, — говорит мама невесты, — всё-таки в помещении находитесь. Или у вас молодых так сейчас принято, со старшими не считаться?

Снимаю очки. Сам себя со стороны не вижу, но будущая невеста звонко ойкает.

— Производственная травма? — сухо интересуется Авдеева.

— Несчастный случай.

— Вы мне своим видом всех гостей распугаете, — говорит она, — польза от вас сомнительная, а вреда много. Думаю, мы прекрасно обойдёмся и без вас.

— Ну мама?! — будущая невеста в ужасе.

— Что, мама! — повышает голос Авдеева-старшая, — Я уже двадцать лет, как мама! Платье из Белоколодецка закажи… Под боян им скучно, музыканта найди… теперь ещё фотограф понадобился… А люди что скажут на его рожу глядючи?! Шпана шпаной! В ЗАГСе вас заснимут, как положено, а дальше разберёмся. Дядя Вадим вас отснимет, у него фотокамера есть!

— Да у дяди Вадима на фотографиях людей от подсолнухов отличить нельзя! — чуть не плачет девушка

— А с чего ты взяла, что этот лучше снимает?! — не отступает мать, — картинки кто хочешь принести может.

Моё присутствие при этом разговоре никого не смущает.

— Так бесплатно же! — высказывает последний аргумент дочь.

— А пои-корми? — парирует мать, — вози везде… а спросить потом будет нечего. Скажет "не получилось", и взятки гладки.

— Не скажу, — встреваю, — я отвечаю за свою работу.

— Молодой человек, — я снова слышу в голосе Авдеевой визгливые нотки. — Мы передумали. Можете быть свободны.

— Эх, бабы, — заявляет Михаил, провожая меня по коридору ко входу, — Семь пятниц у них на неделе. То надо… то не надо… А, может, ты всё-таки выпьешь? — оживляется он, — работать-то уже не нужно?!

Дверь захлопывается за спиной сыто и решительно. Пружинный замок клацает, входя в паз. Мой первый блин оказался комом, съёмка сорвалась не начавшись . Это не просто отказ.

Людмиле ЛЕман наверняка в деталях опишут моё эффектное появление с фингалом под глазом.. Станет ли она после искать мне другие варианты? Сильно сомневаюсь. Мой путь в "бомонд" советского общества перекрыт.

С невесёлыми мыслями иду по дорожке к выходу. Как всегда на контрасте в минуты провала природа вокруг кажется особенно прекрасной.

Гудят пчёлы над пионами вдоль дорожки. Качает соцветиями символ провинциальной утончённости — жасмин-чубушник. Последние солнечные лучи золотят контровым контуром его резные листья. Тяну руку к калитке, и в самый последний момент делаю шаг в сторону и ныряю за сарай. Ленивый мохнатый сторож даже ухом не ведёт.

Дом двухэтажный, но меркам 21 века габариты у него скромные. Кухня и огромная гостиная занимают почти весть первый этаж. Значит, спальни должны быть на втором. Терпеливо жду, пока в одном из окан не мелькает знакомый силуэт. Совсем рядом с ним карниз и водопроводная труба.

* * *

Перебрасываю тело через подоконник. Что-то гулко шмякается внутри, видимо, цветочный горшок. Тайное проникновение становится явным. Пробираюсь через пелену плотной оконной тюли и утыкаюсь прямиком в мягкие губы.

Губы целуются хорошо. В сочетании с фактором неожиданности аж дух захватывает.

— Ох, — говорит будущая невеста, — ты не Коля.

— Неа, — подтверждаю очевидное, — не Коля.

На невесте легкомысленный домашний халатик. Грудь вздымается. Она набирает воздух и готова пронзительно заорать.

— Тсссссс… — быстро прикладываю ей палец к губам.

— Ты хочешь меня украсть?! — её глаза распахиваются от жуткого и интригующего предположения.

— Да, — не даю ей время на раздумье, — поехали.

Глава 17

Халатик на невесте выглядит мило, но для моих целей никак не подходит.

— Платье свадебное где?

— Зачем?!

— Жениться на тебе хочу, — не выдерживаю, — без платья не распишут.

— Так ведь ЗАГС закрыт уже, — хлопает глазами будущая невеста.

Тфу ты! Вот что с такой будешь делать?!

— Ты фотографии со свадьбы хорошие хочешь?

— Хочу, — кивает.

— Тогда хватай платье и поехали.

Спускаемся тем же путём. Сначала мне в руки летит объёмный свёрток. Затем приземляется сама невеста. На ощупь она оказывается упругой и гибкой. Этакая сельская фитоняшка. Не иначе на прополке картошки себе такое богатство наприседала.

Солнце безнадёжно уходит. На смену “золотому” часу приходит “голубой”, когда любая картинка кажется сошедшей со страниц волшебной сказки. Самый банальный сюжет в этом освещении кажется загадочным и мистическим. Тени обретают глубину, а лица мечтательную отрешённость даже у дворников и кочегаров.

Мне