Патриарх Филарет. Тень за троном - Андрей Богданов

Служившие всем "государям" подряд бояре, перепуганные гневом уставших напрасно проливать кровь дворян, вняли внушениям сурового патриарха Гермогена. Они разослали по стране окружную грамоту с ясным призывом: чтобы все россияне "были в соединении и стояли бы за православную христианскую веру все заодно", защищая право страны самой выбирать себе государя, не покоряясь ни захватчикам-иноверцам, ни ворам-самозванцам[92].

В грамоте от 20 июля ситуация была описана чётко: "Видя междоусобие между православными христианами, польские и литовские люди пришли в землю Московского государства и многую кровь пролили, церкви и монастыри разорили, святыне поругались и хотят православную веру в латинство превратить. Польский король стоит под Смоленском, гетман Жолкевский — в Можайске, а вор — в Коломенском. Литовские люди, по ссылке с Жолкевским, хотят государством Московским завладеть, православную веру разорить, а свою латинскую ввести". Рассказав о сведении с трона Василия Шуйского, москвичи призвали россиян "стоять с нами вместе заодно и быть в соединенье, чтобы наша православная христианская вера не разорилась и матери бы наши, жены и дети в латинской вере не были".

Наивные россияне ликовали, надеясь теперь объединиться против иностранной интервенции и спасти свою страну. Доволен был настоявший на созыве Земского собора патриарх Гермоген: удовлетворён и поддерживавший его митрополит Филарет. А бояре уже рассылали по городам и весям другую грамоту, присягу самим себе: дескать, государя-то надо выбрать всей землёй — вот бояре это и устроят. Само собой, бояре во главе с князем Фёдором Ивановичем Мстиславским объявляли, будто приняли власть исключительно по просьбе народа: о том-де "все люди били челом". Кстати сказать, не упомню, чтобы в русской истории самый бесстыжий и злодейский захват власти совершался когда-либо не "по воле" народа и "для блага" его.

"Все люди, — говорилось в грамоте о присяге боярам, били челом князю Мстиславскому с товарищами, чтобы пожаловали, приняли Московское государство, пока нам Бог даст государя". Присягавшие клялись "слушать бояр и суд их любить, что они кому за службу и за вину приговорят; за Московское государство и за них, бояр, стоять и с изменниками биться до смерти; вора, кто называется царевичем Димитрием, не хотеть; друг на друга зла не мыслить и не делать. А выбрать государя на Московское государство боярам и всяким людям всею землёю. Боярам всех праведным судом судить, а государя выбрать с нами, со всякими людьми, всею землёю, сославшись с городами. Бывшему государю Василью Ивановичу отказать, на государеве дворе ему не быть и вперед на государстве не сидеть; нам над государем Васильсм Ивановичем и над государыней и над его братьями убийства не учинить и никакого дурна, а князю Дмитрию и князю Ивану Шуйским с боярами в приговоре не сидеть"[93]. В отличие от ситуации после кончины царя Фёдора Иоанновича, властителями Москвы прямо назывались бояре, а не патриарх с Освященным собором и "царским синклитом".

Официально уделив от власти царя и его родственников, патриарха и всё высшее духовенство, выписав самим себе право распоряжаться судьбой престола до созыва Земского собора, бояре в количестве семи душ озаботились тем, чтобы реализовать это право наиболее удобным и выгодным для себя способом. Выборы государя всей землёй, хлопотные и опасные, когда Москве, с одной стороны, грозил Лжедмитрий, а с другой — польский гетман Жолковский, удобством и выгодой для Семибоярщины не отличались. У Лжедмитрия были свои, возвысившиеся при нём и заслужившие его милость бояре. Значит, московским боярам выгоднее было продать власть свежему претенденту Владиславу Сигизмундовичу и использовать польские войска против русских "воров" (а не наоборот).

Опираться на русские силы, стоявшие за всенародные выборы государя, было бы полным безумием: на какую благодарность можно рассчитывать боярам от избранника всей земли? Другое дело — признательность иноземного претендента на престол! Особенно если пригласить его волей одних изменников-бояр, абсолютно нелегитимно. Поэтому князю Волконскому с его товарищами-патриотами вскоре пришлось бежать из Москвы. На защиту столицы от самозванца были призваны поляки.

Справедливости ради следует сказать, что выбор кандидатуры королевича Владислава диктовался многими обстоятельствами. В их числе не последним был тот факт, что к 20-м числам июля 1610 г. немало русских воевод и городов уже присягнуло королевичу на условиях, в выработке которых зимой принимал деятельное участие Филарет Никитич. Глава старого тушинского посольства к королю боярин М.Г. Салтыков занимал видное место в русском войске, пришедшем к столице с польскими полками гетмана Жолкевского. Выдвинувшийся в Тушине боярин теперь одним из первых вступил в бой против Лжедмитрия под Москвой, в союзе с Семибоярщиной.

Склоняясь к призванию Владислава, боярское правительство сначала не объявляло об этом прямо. "В верхах" шла внутренняя борьба, основанная на искушении отдельных лиц прорваться к престолу самолично. Считается, что наибольшие шансы на поддержку знати имел князь Фёдор Иванович Мстиславский. Старейший (с 1577 г.) боярин, старший представитель княжеского рода Гедиминовичей издавна занимал самое высокое место в Боярской думе (как его отец). Он был первым лицом и в Семибоярщине: просто Боярская дума в Москве состояла в то время из семи бояр.

Историки, обсуждая причины отказа Мстиславского выдвигать свою кандидатуру на царский престол, обычно неправильно адресовали вопрос: "Почему?" Почему Фёдор Иванович не захотел использовать своё первенствующее положение в 1610 г., не столь уж важно. Главное: почему он стал первым боярином при царе Фёдоре Иоанновиче, когда Борис Годунов ловкой интригой обвинил в заговоре с Шуйскими и сослал, а затем уморил в Кириллове монастыре его отца? Почему он не претендовал на престол после смерти Фёдора Иоанновича в 1598 г., без сопротивления уступив первенство Годунову? Почему он возглавлял Думу при крайне подозрительном царе Борисе? Отчего не пытался стать царём после убийства Лжедмитрия I в 1606 г. и остался первым боярином при боявшемся даже своей тени Василии Шуйском? Ответ очевиден.

Ни один из рвавшихся к престолу и захвативших его интриганов не видел в Мстиславском соперника. Старый придворный понимал всю опасность излишнего честолюбия. Он был вполне доволен своим положением. Он искренне и определённо не желал это положение менять — и все это отлично знали. Даже самые прожжённые интриганы при дворе этому верили. Согласно легенде, Мстиславский грозился уйти в монахи, по не принимать приглашения на московский престол. Само предложение его кандидатуры, повторившееся ещё в 1612–1613 гг., было данью традиции: отказ князя был учтён в каждом сценарии.

Филарет Никитич Романов, имевший на престол ещё больше родовых прав как ближайший родич угасшей царской династии Рюриковичей уже был в монахах. Приняв от Василия Шуйского сан Ростовского митрополита, он сам признал каноничность своего пострижения. Он не старался жить как монах, сохраняя в быту привычки богатейшего боярина; он даже, как увидим в дальнейшем, не отказался от жизни с любимой женой. Но на престол претендовать уже не мог. Зато Филарет Никитич мог уповать на выдвижение своего сына Михаила. Ко дню свержения Василия Шуйского тому исполнилось 14 лет (напомню, что Михаил родился 12 июля 1596 г.). Малолетство Михаила Фёдоровича не являлось препятствием для его избрания на престол. Оно было даже положительным фактором, Так как позволяло семи боярам рассчитывать на регентство при юном царе.