22 июня, ровно в четыре утра - Влад Тарханов

кто знает его, почему, и у кого откуда растут руки и для чего ему эти грабки Господь приделал? А вот хозяйке Гольдбергов руки Господь дал золотые.

Ужин был простым и вкусным. Мама положила каждому в тарелку по две средних картофелины, отваренные в мундирах, горку салата из свеклы, описанного мною ранее, по куску хлеба и по половине воблы — это рыбное чудо сегодня поутру притаранил Эвочке очередной поклонник, хозяйственная девочка от подарка не отказалась, но и лететь на свидание с прыщавым ухажером не спешила. Вот только отличия были в напитках — всем Лейза налила чай, а вот Моне досталась большая кружка чаю с молоком — Марочку надо кормить. Рива смотрела на любимых людей, таких разных, но самых-самых близких, ближе и не бывает. Она смотрела на них с любовью, потому что это был ее дом, ее семья, ее крепость. Незаметно тарелки стали пустыми. Пришло время чая, который тоже пили в полном молчании. А потом пошли разговоры: эмоциональная Эвочка рассказывала о налете на железную дорогу, отец немного рассказал о работе, поговаривали, что будут эвакуировать завод имени Кирова, машиностроительное предприятие, самое большое в городе, но никто в это не верил. Этот механический завод был построен еще до революции, Лейза долгое время воспитывалась в семье хозяина завода, была компаньоном его жены. Этот домик достался ей как приданное, только благодаря хорошему расположению к ней самого богатого семейства города. Сейчас завод выпускал сельскохозяйственный инвентарь и механизмы, сеялки, молотилки, мельницы, но военной продукции не выпускал никогда. А кому сейчас будут нужны сеялки? Сейчас нужны танки и снаряды.

Потом Рива рассказала о тете Фире и ее пространном монологе по поводу эвакуации. Про бомбежку комендатуры девушка решила промолчать, отделавшись фразой о том, что про бомбежку комендатуры она тоже слышала, как и о бомбежке железнодорожного вокзала. Тут Абрахам ласково улыбнулся, вытащил на свет Божий небольшой мятый кулек с леденцами, их было немного, и он купил эти сладости еще до начала войны, но подсластить разговор решил именно сейчас. Лейза принесла кипятка и теперь разговор пошел по новому кругу. Обсуждали, что им делать. Старый Менахем, отец Цили Фаерзон, говорил, что никуда ехать не надо, ни в какую эвакуацию, что немцы культурная нация и ничего плохого евреям делать не будут. Вспомните Гражданскую, разве был хоть один погром евреев со стороны немцев? Петлюровцы, белогвардейцы, белополяки, анархисты, да просто бандиты устраивали погромы регулярно, а вот немецкие солдаты никогда никаких погромов не допускала. Менахем был человеком авторитетным, его многие слушали, особенно когда он начинал говорить в синагоге, почему-то ребе его постоянно поддерживал. Хотя на этот раз ребе заметил, что слишком многие говорят про другое, что фашисты евреев уничтожают, хотя и в его раввинской голове как-то не укладывается, как может происходить такое. Абрахам знал, что такое может происходить. Ведь посылал Г-дь евреев уничтожить племя ханаанское, причем уничтожить всех — и женщин, и детей, и стариков, не говоря о мужчинах. И евреи шли, уничтожили племя, да по дороге пожалели кого-то из соседних племен, вроде бы евсеев, и прогневался за это Г-дь на евреев, и гневался долго и яростно. Так мог же какой-то потомок случайно выживших мечтать уничтожить все семя Израилево во всем мире? А почему же и нет? Тора ведь говорит про то, что сердце человека, отвергающего Г-да и законы Его — черно, и мысли его отвратительно грязные, и замыслы его чернее ночи в час лунного затмения. А равви все твердил, что карает Г-дь евреев за их неверие и посылает Гитлера как кару на их бедные еврейские головы, как будто мало было кар на головы евреев до сих пор? И говорил, что нечего бежать от длани карающей, все равно бесполезно. Но тут подала голос Лейза. Она вообще редко говорила, больше была в тени мужа, большого, яркого, красивого мужчины, но от этого мнение ее было еще более весомым.

— Я не слишком хорошо знаю историю нашего народа, я не знаю, кто такой Гитлер и что он делает там, откуда пришла к нам война (Лейза указала пальцем в направлении реки), но я точно знаю, что мои девочки комсомолки и что это для них будет плохо. Что у нас пожитков? Разве есть что-то более ценного, чем жизнь наших дочек и Мары? Мы должны уходить.

Абрахам согласно кивнул головой.

— Я тоже так думаю… а что говорила Фира, так она ведь говорила с чужого языка, а разве такому можно верить? Надо пойти и все самим узнать.

И тут точку в разговоре поставила Ребекка:

— Мы закончили копать, я завтра пойду в исполком и всё узнаю.

Глава двадцать четвертая. Или как все бывает нехорошо, когда все и так плохо

29 июня 1941 года.

Утро началось для председателя Могилев-Подольского райисполкома Ивана Архиповича Майстренко из рук вон плохо. Вчерашняя сводка о боях с внезапно напавшим врагом была, честно говоря, безрадостной. Оставленные города говорили сами о себе. Немного утешали данные о немецких потерях, ну не десятимиллионная же армия на нас навалилась! Судя по сводкам вот-вот самолеты, танки и солдаты у врага должны закончиться. Вот тогда-то Красная армия и наподдаст зарвавшемуся захватчику! Как наподдаст! Вот только какой-то червячок сомнения все грыз и грыз краснокаменное сердце предисполкома. Что, не готовились разве к войне? Готовились! Что, Красная армия не доказала свою непобедимость? Еще как доказала! С румынами доказала! С финнами доказала! Даже с японцами доказала! Про поляков никто даже и не вспоминает! А вся экономика, производство танков, самолетов, пушек, разве не росло с каждым днем? Росло! А разве наша разведка худшая в мире? Лучшая! Так почему же проспали удар? Кто позволил врагу напасть неожиданно? Предательство? Но кто? И что будет сейчас? Будут искать врагов? Надо, надо искать… вот только не полетели бы праведные головы вместе с виноватыми. У нас ведь так, лучше девять невинных голов снести, чем одну виноватую упустить. А еще уполномоченный НКВД по району четко сказал о том, что обострилась обстановка, что шпионов враг засылает в тыл. Вот, перед налетом на железнодорожный узел удалось им задержать шпиона, он был в том районе, имел ракетницу, должен был указать самолетам врага направление на цели. И что теперь, не верить органам? Ха! В военное время ведь не шутят… А сколько надо еще сделать, сколько сделать! Ну а враг к городу, его городу не подойдет, вот ему через всю Молдову