Благородство ни при чем - Люси Монро

– Но так не получилось? – Иначе и быть не могло после стольких лет.

Человек, способный чувствовать так, как Маркус, ни за что не простил бы того, кто причинил столько боли его матери. И с его гордостью он не мог забыть того унизительного положения, в которое отец его поставил, – сына только на два дня в неделю.

– Нет, не получилось.

Вероника похолодела при мысли о том, что ей предстояло сообщить Маркусу об их общем ребенке. Узнав об истории его семьи, Вероника сомневалась, что он адекватно воспримет известие о том, что она родила от него ребенка вне брака, даже не соизволив ему об этом сообщить.

Вероника глубоко вдохнула.

– Маркус, я должна кое-что тебе рассказать.

Маркус почувствовал, что каждая жилка в его теле напряглась при словах Ронни. Она еще вчера утром собиралась ему что-то сообщить, но он не захотел слушать.

Из страха.

Пора было в этом себе признаться. Он не хотел знать о том, что она взялась за старое. И он не мог морочить себе голову, считая, что ее откровенность имеет отношение к попытке шантажом заманить ее в постель.

С этим они разобрались.

Но сейчас он понял, что лучше выслушать правду и покончить с этим раз и навсегда. Он сумеет как-нибудь защитить ее от последствий ее же действий. Он не знал, насколько это ему удастся, но полагал, что если они сразу пойдут к Клайну и она признает перед ним свою вину, его клиент проявит благоразумие.

Особенно если Ронни расскажет ему о том, что пришлось ей пережить после смерти родителей. Туги камень бы разжалобился.

Он поставил поднос с ужином на пол и посмотрел ей прямо в глаза. Она нервничала, но во взгляде ее читалась решимость.

Черт! Он хотел построить будущее с женщиной, которая служит тому, кто больше заплатит. Это не слишком обнадеживало.

– Ладно, Ронни. Я тебя слушаю. – В голосе его слышалась горькая решимость. Но его можно было понять.

Она отпрянула, прищурилась, поджала губы. Вздохнув, устремила взгляд за его плечо.

– Это нелегко. Не знаю, с чего начинать и как об этом сказать.

– Лучше сказать правду, даже если, как я понимаю, она будет горькой. – Он не хотел вкладывать в свои слова столько скорби.

Ему захотелось выругаться, потому что она разом побледнела как полотно.

– Да. Ну, дело не в том, что я тебе лгала. Я не сказала тебе о чем-то очень важном.

Ее сбивчивые объяснения не улучшили его настроения. Он уже все давно понял. Он ведь не спрашивал ее в лоб, не занимается ли она промышленным шпионажем у Клайна. Да, она ему не лгала. Ему лично.

– Выкладывай, – приказал он хрипло.

Он просто хотел, чтобы эта стадия была завершена, а дальше можно будет собирать осколки.

Она снова посмотрела ему в глаза. Нехорошо посмотрела.

– Не торопи меня. Мне и так нелегко.

Маркус был вдвойне раздражен, ибо этот ее непонятный взгляд возбуждал его непостижимым образом. Возможно, причину следовало искать в генетической природе особи мужского пола. Вероятно, та самая мужская хромосома издревле побуждала самца искать примирения со своей самкой не в драке, а в физической близости —к обоюдному удовольствию. Ответная реакция его организма была примитивной, и он слышал, что женщины не считают такой метод решения конфликтов самым действенным. Он не был так уж уверен в их правоте. Он даже был склонен проверить эффективность этого метода примирения на практике, после того как она скажет ему правду.

Он ждал, стараясь быть терпеливым, и с каждой секундой волновался все сильнее. Секунда за секундой проходили в напряженном молчании, он уже подошел совсем близко к тому, чтобы выложить всю правду за нее, чтобы разом с этим покончить.

– Маркус, я…

Зазвонил телефон. Резко и противно. Она замолчала.

Маркус нахмурился:

– Не отвлекайся. Закончи то, что начала. Вероника покачала головой:

– Нет, пожалуйста, не заставляй меня. Я дала Дженни твой номер на случай, если ей что-то понадобится.

Маркус не желал понимать такого трогательного внимания к потребностям некогда тяжелобольной, но уже успевшей выздороветь сестры.

– Сильно сомневаюсь, что звонит твоя сестра. Телефон не умолкал.

В глазах Ронни читалась мольба.

– Прошу тебя, Маркус.

Маркус резко снял трубку. Телефон стоял на прикроватной тумбочке.

– Маркус слушает.

– Добрый вечер, мистер Данверс. Это Дженни Ричардс. Моя сестра все еще у вас?

Глядя на обнаженную женщину, вжавшуюся в подушки, он вздохнул так, словно не верил тому, что услышал. Он протянул трубку Ронни:

– Это твоя сестра.

Глаза ее на мгновение округлились от страха, но она быстро сумела взять себя в руки.

– Дженни?

Ее сестра что-то сказала.

– Нет. Все в порядке. Не волнуйся. Он не против. – Она бросила на Маркуса еще один умоляющий взгляд, и он понял намек.

Забрав поднос с ужином, он вышел на кухню.

Веронике стало немного стыдно за то чувство облегчения, что она испытала, когда телефон помешал ей продолжить фразу и Маркус вышел из комнаты. Ему не пришлось бы никуда идти, расскажи она об Эроне сразу по прибытии, как и планировала. Она смогла бы спокойно общаться с сестрой в его присутствии. Но нужные слова не приходили на ум. Она не знала легкого способа рассказать бывшему возлюбленному о том, что у них есть совместный ребенок.

Вероника поежилась под простыней, и прикосновение мягкой ткани к обнаженному телу напомнило ей, что Маркус больше не попадал под категорию экс-любовника. Хотя она не знала, как именно ей следует его называть. Они снова любовники? Можно ли сказать, что между ними вновь установились близкие отношения? Имел ли он это в виду, когда в понедельник вечером говорил о будущем, или то было лишь гипотетическое предположение?

– Вероника, ты меня слышишь? Голос сестры вернул ее к реальности.

– Да, конечно. Дженни, неужели ты думаешь, что я могу повесить трубку, не выслушав тебя?

– Я не знала, что и думать, – ответила Дженни явно с насмешливой интонацией. – Я болтала с Эроном несколько минут кряду, а ты даже не удосужилась кашлянуть в трубку. Там у вас что-то совершилось, о чем мне следует знать?

Материнский инстинкт взял свое. Вероника проигнорировала издевательский тон сестры. Дженни упомянула об Эроне, и только он теперь был в фокусе ее внимания.

– С Эроном ничего не случилось?

– Нет, он в порядке, но капризничает – зубы режутся. О чем я тебе сказала минуту назад.

– Должно быть, я это упустила. Дженни засмеялась: