Время колоть лёд - Катерина Гордеева

Говорим о Серёжах: Бодрове и Кушнерёве. Точнее, говорит Света, а я то и дело переспрашиваю: “Это какой Серёжа?” Часа через три выучиваюсь понимать по интонации – какой, о ком речь. “Чулпашечка” возникает в рассказах и о том, и о другом.

“Понимаешь, Чулпашечка – это живая нить, которая соединяет мое прошлое и настоящее, – говорит Бодрова. – Я могу к ней обратиться в любое время. Могу позвонить. Не так уж много людей, которым я могу позвонить. Которые станут меня слушать. Даже не помогать, а просто слушать. Да еще так, чтобы я была уверена: тот, с кем я говорю, меня понимает”. Чулпан для Бодровой – человек, который был в жизни двух Серёж всегда. Они вместе (и до знакомства со Светой, и после) до утра заседали на кушнерёвской даче, обсуждали планы и проекты. “Это была огромная дружба, частью которой была работа. Чулпашечка тоже поработала с нами – рассказывает Бодрова. – Сначала Бодров притащил ее в «Другую жизнь»[5], но я к той программе отношения не имела. С ней я работала в «Жди меня», была режиссером, Кушнерёв – главным редактором. Вышло так: когда основной ведущей программы Маше Шукшиной надо было уходить в декретный отпуск, Кушнерёв сказал: «Только Чулпан». Все боялись, что Чулпан не согласится, но как она могла отказать нам с Сергеем Анатольевичем? Она согласилась. И тогда я увидела не то чтобы другую Чулпан. Нет. Я просто удостоверилась, что она сделана из какой-то особенной, редкой, почти невозможной человеческой породы. Сидя в аппаратной, я подглядывала какие-то поразительные ситуации: вот кто-то сумочку забыл из гостей, Чулпан бежит по всем трибунам, прыгает через ступеньки: «Сумочку! Сумочку забыли! Вернитесь!» Разве будет звезда или даже обычный человек такое в кадре делать? А еще лучше нее никто не разговаривал в программе с детьми. Не знаю, как у нее это получалось. И она – это было видно, это чувствовалось – сердцем переживала все истории, которые ей приходилось рассказывать. Иногда ей тяжело это давалось. Это ведь не сыграешь! Но она находила слова мимо сценария, к кому-то подсаживалась, гладила по коленке, обнимала, иногда и плакала. И человек к ней прижимался, будто оказывался под защитой… Мы с Серёжей ее обожали”. С каким Серёжей? С обоими. Хотя в этот раз она имела в виду Кушнерёва.

В телефоне у Светы Бодровой фотографии: Чулпан на даче у Кушнерёва с маленькими дочками Асей и Ариной. Там же – старшая дочь Бодровых, Оля. Это – еще до гибели Бодрова. А вот маленький Саша Бодров. Это – после гибели. Вот младшая дочь Чулпан, Ия, на той же даче. И следом – фотографии брата Чулпан, Шамиля. С гитарой. Рядом с Кушнерёвым. Тут же – Света и Чулпан. Из этого фотоальбома легко складывается целая история жизни, взаимоотношений и, главное, тепла, которым эти люди согревали друг друга недолгое выпавшее на век их дружбы время. Последние снимки: растерянные артисты “Современника” в черных репетиционных костюмах на вечере памяти Сергея Кушнерёва в малом зале театра “Современник”. 2017 год. Среди артистов – Чулпан, ее брат Шамиль, дочь Сергея и Светланы Бодровых Оля. Она теперь учится в ГИТИСе.

На экране зала, где идет прощание, мелькают случайные, сделанные на бегу, чудом сохранившиеся в разных телефонах и теперь слитые, сбитые без толку и хронологии на одну флешку снимки Кушнерёва – к смерти не подготовишься. Вот он в своем нелепом светлом пиджаке улыбается из-за режиссерского пульта, вьется дым невидимой в кадре сигареты, вот он – с неизменным букетом белых роз и хитрым выражением прищуренных глаз на ступеньках “Современника”, верный и вечный гость всех премьер Чулпан, всех дней ее рождения. Вот он в валенках и ватнике на замерзшем крыльце свой дачи. А вот – внутри дома. Похоже, что это его день рождения, 8 марта. Вокруг куча народу, маленькие дети, собака, у кого-то в руках гитара, кажется, сейчас будут петь. Вот он улыбается среди шумного и бесшабашного праздника, оставаясь и сторонним наблюдателем, и очевидным центром происходящего, вот он, стесняясь софитов, объясняет что-то Чулпан на площадке “Жди меня”, вот он, совсем молодой и почти без морщин, с Сергеем Бодровым под заморской пальмой, все еще впереди, еще никто никого не потерял. Слайд-шоу обрывается. Быстро мелькает черное поле. И все начинается сначала.

Теперь этот клип хранится в телефоне у Светы Бодровой. Она пересылает его мне. Я – Чулпан. Потом мы с Бодровой, с которой Чулпан меня познакомила, как несколько лет назад познакомила и с Бодровым, не выдерживаем и звоним в какую-то заснеженную гастрольную гостиницу: “Чулпашечка? Солнышко! Привет, как ты?” КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА

ХАМАТОВА: Я так никогда и не смогла привыкнуть к тому, насколько Кушнерёв горит своей идеей, своей работой. Он каждый раз прямо с ног меня сбивал: “Представляешь, мы поставили суперавтоматы по поиску людей! Ты им делаешь запрос, на вокзалах буквально, и они – работают. Мы теперь будем про это снимать!” Или рассказывал историю, как кто-то кого-то каким-то немыслимым образом нашел. Или сообщал с важным видом, как будет переверстывать программу к новому сезону. Или о том, какие еще у него родились проекты. И это не прекращалось. “ВИД” под его руководством переехал на баржу – такой корабль-офис. И Серёжа оттуда не вылезал: постоянно работала горячая прямая линия, с помощью которой находились четыре человека в минуту. Четыре человека, которые как будто навсегда потеряли друг друга, вдруг – находились! Представляешь?! У меня это в голове не укладывалось. Когда Кушнерёв меня позвал вести “Жди меня”, я решила воспользоваться служебным положением и попросила его найти двух своих казанских учителей, которых потеряла, уехав в Москву. Вообрази, он нашел их за три минуты!

Но была еще одна удивительная штука, к которой я так и не смогла привыкнуть: Кушнерёв ведь – телевизионщик, но в нем не было ни капли этого отвратительного телевизионного цинизма.

ГОРДЕЕВА: Кушнерёв – бог телевидения. Такого, о котором я мечтала, где хотела бы работать. Оно все же было в нашей жизни: “Взгляд”, “Жди меня”, “Час Пик”, “Тема”, “Другая жизнь” и кушнерёвские “Невероятные истории про жизнь”. Всё это – то самое телевидение прямого действия. То, ради чего, собственно, телик и должен существовать. Он должен объединять людей.

Пока ты нас с Серёжей не познакомила, он был для меня далеким богом, работать с которым я и не рассчитывала. На встречу с ним я принесла идею передачи, где исполнялись бы мечты. Идея родилась после программы “Русские не сдаются”, которую я делала на НТВ: истории маленьких людей большой страны, которые на своем месте заняты своим делом и совершенно счастливы. Мне много после этой программы писали, часто о чем-то просили. Однажды написал военный пенсионер, моряк-подводник, который вынужден был переехать из родного Ленинграда куда-то в среднюю полосу России. И он по Питеру ужасно скучал. И просил меня привезти из командировки и прислать ему бутылку, наполненную питерским воздухом. Писала учительница французского из Кирова – она мечтала увидеть Париж. А одна девочка в нашей больнице, которая лечилась от лейкоза, мечтала увидеть своими глазами замок Диснея с заставок ее любимых мультфильмов. Но эта девочка не знала французского и боялась, что не найдет замок. Так я придумала программу, в которой учительница французского могла бы поехать вместе с девочкой в Париж и побывать во французском Диснейленде; моряк-подводник оказывался в своем любимом Питере; разлученные системой государственного милосердия влюбленные друг в друга пациенты дома престарелых получили бы возможность жить вместе, а жители двух деревень, вскладчину строившие мост через речку, чтобы ходить друг к другу, но из-за нехватки средств не сумевшие его достроить, обретали бы волшебного спонсора, чтобы завершить стройку. С этой идеей я и пришла к Кушнерёву. Он, едва поздоровавшись, замахал руками: “Сейчас, тихо, подожди минут десять, я закончу письмо”.